Кодограмма сна

– Да, дети из спальных районов такие чувствительные… – согласилась с замечанием мужа Мэри. Она только хлопнула вискаря и надкусила яблочко. Бифштекс стыл нетронутым.

– А еще говорят, что неумеренное потребление героина ведет к умственной и физической деградации. О вчерашнем молодом проле этого не скажешь. Показал хорошие знания схемы столичного метрополитена, оказался искушен в ценах на леденцы, умело пользовался туалетной бумагой, кроме обычных слов: "бля", "нах", "герыч", "наркотраффикант", "станция", "паззл" и "костоед", использовал также нетипичные для прола, но обыкновенные для молодого интеля: "куба либре", "сапог", "киви", "презера", "торч", "брохес" и "пузо"…

– Ну Саша, ведь он наверное школу успел окончить, иначе где же его приобщили к наркомании и гомосексуализму…

– Да, учеба еще туда-сюда открывает какие-то горизонты в жизни. Вот я наблюдаю за своими студентами. Кто спид подцепил, кто тубик, кто гепатит, кто сифак. Нормально живут ребята. Ширяются прямо на лекциях, факуются на семинарах. Копыта откидывают пачками. Еле успеваем труповозку вызывать, а то лежат воняют в коридорах по неделе…

– А ты и тащишься?

– Да, я люблю запах смерти… Но не все родители могут оплатить своим детям пребывание в университете, ведь нужны так же деньги на наряды, наркотики, походы в ночные клубы, надо арендовать квартиру. Поэтому пролы тусуются в общественных местах вроде супермаркетов, торговых центров, парков, библиотек, кинотеатров – везде, где можно торгануть задницей за дозу.

– Какая бездуховность! Я понимаю отдаться нелюбимому человеку за возможность издать книгу, выставить картины, записать альбом…

– Мэри, ты смешная! Все не могут творить, хотя и очень хочется, ведь основные темы любого творчества в наши дни – секс, насилие и наркотики. Какие-то лохи должны потреблять продукты творчества. Поэтому у современных подростков, воспитанных на сексе, насилии и наркотиках просто нет альтернативы. Ну не идти же ему работать в самом деле, заводить семью, открывать счет в банке. Это ужасно скучно. А есть, пить, одеваться, ширяться, покупать компакты и видеокассеты надо. Вот мы и имеем феномен массовой проституции среди молодежи обоих полов и проловской и интелевской. Даже библиотеки уже ими освоены как места свиданий.

– Скажешь тоже… Прол и библиотека вещи несовместные.

– А где Авдотья сняла для меня, по-твоему, Андрюшку Софронова, который потом Биллом Гейтсом прозвался?

– В библиотеке?

– Именно!

– Ты, кстати, знаешь, он теперь художник.

– Ну да? Он же на героине не сидел, других веществ не употреблял, даже водку пил мало… Расчленить себя и то не дал! Уж как я его просил… И минет ему предлагал сделать и в попу дать и кал хотел его съесть…

– Авдотья ему дала…

– И понесла от него…

– Я с ним легла…

– Ты с ним легла…

– Значит, он прол, если мужика не стал сношать, а бабами интелевскими не побрезговал?

– Не, все таки интель…

– Почему? Стихи, пьесы, акции разве в счет?

– Не в счет. Но он же диктатора нынешнего породил! В газетах было. Нафанаил, как с юридическими формальностями покончил, обратился в ребятам – медикам из Центра репродукции, те ему в два счета папашу вычислили по базе данных ДНК. На такое только интель способен… Пролы только святых да юродивых родят, ну еще звезд стриптиза, спорта и уголовных авторитетов иногда…

– Диктатора и кошка родит, если ее избить как следует, а вот в библиотеке тусоваться и интелю не дать себя расчленить… Недоброе чую, Саша.

– И мне чего-то страшно стало, Мэри…

Супруги бросили еду и залезли в место, где они только и чувствовали себя в безопасности – в холодильник.

– Сдается мне, что Нафаня не тот диктатор, которого все мы ждали. Запретом употребления в пищу вареного лука тут не обойдется… – размышлял вслух Саша, устраиваясь поудобнее во вместительном морозильнике.

– А он еще приказал плюшевых медведей на фонарях повесить, проституткам зуб мудрости в обязательном порядке вырывать, кактусы запретил выращивать… – стала перечислять деяния Нафанаила Мэри, которая ворочалась рядом с Сашей как жук в навозе.

– Я понял, – вдруг вскричал Саша, – оно пришло!

– Что, кто? – заплакала Мэри.

– Оно! – Саша тоже заплакал, – чудовище из наших детских кошмаров…

– Не может быть… Значит ты больше не будешь профессором философии и тебя отправят учителем начальных классов в вологодскую деревню, где нет Интернета, а за околицей воют волки?

– Может и в калужскую… Интернет же есть везде. Но я не хочу учить грамоте детей! Я хочу заниматься проблемой телесности и нюхать кокс…

– А я… Что будет со мной? Неужели я не буду каждый день напиваться с подругами в ночных клубах, ложиться под каждого встречного прола, которого захотел расчленить мой муж и не буду делать обзоров отечественной прессы для "Свободы"?

– Ты, срань тропическая, будешь доить козу и мыть каждый день пол в избе, а еще будешь работать фельдшерицей…

– Кошмар! Я звоню Авдотье… Надо спасать мир от Софронова и его выблядка…