Кое-что о Еве

Внутри просторная гробница освещалась девятнадцатью железными фонарями, свисавшими с потолка. Джеральд сразу же увидел большое четырехугольное зеркало, завешенное покрывалом телесного цвета. Перед ним дымилась жаровня, а рядом с ней стояла женщина. Слева от нее располагалось широкое ложе, а справа – позолоченное корыто, наполненное фиговыми листьями. Эти листья женщина разминала и рвала на мелкие кусочки один за другим, а затем бросала в жаровню.

Она услышала вежливое покашливание Джеральда и обернулась. И Джеральд был восхищен.

Ибо Эвайна из Гробницы Петра была так хороша собой, что превосходила красотой всех женщин, которых ему приходилось видеть. Цвета обоих глаз прекрасной молодой девушки замечательно сочетались, а ее нос располагался точно между ними. Под этим находился ее рот, и еще у нее была пара ушей. Девушка была молода, у нее не было никаких уродств, и влюбленный взгляд молодого человека не мог обнаружить в ней никакого недостатка. Впрочем, она странным образом напоминала ему кого-то, кого он знал раньше, но природная сообразительность Джеральда вскоре помогла ему отгадать загадку. Эта женщина напоминала ему Эвелин Таунсенд.

Но это было еще не все. Теперь он видел, что эта женщина была, как он и подозревал, Духом Лисицы, ибо от Эвайны из Гробницы Петра исходила ее магическая сила – сила, которая повелевает всеми животными. С легким весельем от заметил, что ее атаки действительно весьма интересны.

– Ведь это же животная магия, – размышлял он. – Это грубая, примитивная магия ведьм, которая сводит с ума людей и других животных в период спаривания, лишая их самоконтроля. Эта магия почти убеждает меня в том, что я – сгусток клеточного вещества, который вскоре станет удобрением. Да, моя жизнь в этот самый момент тоже кажется всего лишь незавидным кратким периодом неутоленных желаний и несбывшихся надежд, как жизнь простого смертного. Я тоже кажусь простым человеком, идущим из ниоткуда в никуда. Под воздействием этой низкой магии плоти я снова испытываю то продолжительное тайное одиночество, которые люди в Личфилде, как и повсюду, называют жизнью. Как я хотел бы забыть о бренности и тленности моей жизни. Мне приходит в голову безумная мысль, что обрести такое забвение можно, если привести облегающую меня кожу в поверхностный контакт с аналогичной животной материей, в которой прячется этот Дух Лисицы... Да, я как будто одурманен желанием; я очень быстро становлюсь добычей неодолимого, так сказать, очарования этой Лисицы. И я нахожу небезынтересным наблюдать, как эта примитивная магия, которая погубила такое множество людей, ныне нечестиво выходит за пределы своих полномочий, посягая на божество, и как это неразумное волшебство пытается обмануть даже меня, Спасителя и бога Солнца.

Такие мысли мелькали в голове у Джеральда, пока он громко произносил: «Добрый вечер, мадам!»

Эвайна Лисица, не отвечая ему прямо, вынула из-за пазухи белую жемчужину размером с апельсин. Она подбросила ее в воздух и снова поймала. Джеральд догадался, что это была ее душа, но воздержался от комментариев.

Он протянул ей птицу и сказал, как полагается: «Покорнейше прошу вас принять моего петуха».

– Но как это вы назвали, – спросила ученая Эвайна, – этого прирученного потомка дикой курицы Банкива, ареал обитания которого находится в Северной Индии, от Синда до Бирмы, в Китае, и на многих островах Малайского архипелага вплоть до Тимора, а также на Филиппинах?

– Ну, в Соединенных Штатах Америки, мадам, мы для краткости и по множеству других причин называем эту птицу петухом.

– Плиний Старший, знаменитый древнеримский натуралист, родившийся в 23 г. н. э. и погибший в 79 г. н. э. во время извержения Везувия, – ответила Эвайна, – справедливо заметил, что каждый народ имеет свои обычаи.

Затем Эвайна ловко отхватила голову петуха ритуальным топором и, обратившись на восток, трижды произнесла необходимое заклинание. Вошел некто в алом камзоле, желтом жилете и коротких зеленых штанах. Голова у него была как у мастифа, только с двумя рогами и ослиными ушами, а ноги и копыта – как у быка. Именно он и забрал петуха, которого Джераль принес для повелителя Лисьего Духа в качестве умиротворяющей жертвы и приманки.

Джеральд улыбнулся и вежливо пожал руку Эвайны, ученой Лисицы.

– Я – бог, – сказал Джеральд.

Она ответила:

– Я служу всем богам. Я почитаю все роды тех божественных существ, чье существование ученые считали плодом различных физических, этических, исторических и этимологических заблуждений, возникших в результате гомонимии и полионимии. Но за свое благочестие я требую гонорар.

– Какой гонорар?

Она объяснила ему. И пока Эвайна рассказывала, она подступала к нему все ближе и ближе, а она была чрезвычайно привлекательна. Если бы она не начинала все больше и больше напоминать Джеральду Эвелин Таунсенд, он был бы не в силах устоять.

– Ну что ж, прекрасно! – охотно согласился Джеральд. – Ты получишь свой гонорар завтра утром, если не передумаешь и не попросишь более ценной награды.

И тут же добавил:

– Мадам, вы меня неправильно поняли!