Кое-что о немецких овчарках их дрессировке, о предвидении Лоренца и многом другом

Немного времени понадобилось, чтобы среди победителей крупнейших выставок появились собаки с очень слабыми характерами и даже откровенно трусливые. Мало того, среди них попадались экземпляры совсем не блестящие по экстерьеру, движениям и выносливости (достаточно вспомнить одного Затана ф.Калькбрух). Чрезвычайно интересно было наблюдать, как на Днепропетровской выставке, где год-другой назад овчарки бегали буквально на измор (и впереди тогда действительно оказывались лучшие «рысаки»), осмотр в движении прекращался, лишь только лидирующая группа выдыхалась и становилось ясно, что еще через пять-десять минут вперед придется переставлять совершенно иных собак. Результаты экспертизы беспардонно определялись по одному только происхождению собаки.

И, тем не менее, игра в гэдээровское разведение еще продолжалась. Но принимала иногда такие гротескные формы, что хотелось смеяться и плакать одновременно. Например, когда на «Днепре» в 1985 году «проверялось» поведение кобелей-призеров старшего и среднего классов, тест был настолько несерьезным, что впору было требовать выполнения его от колли. Немецкая овчарка, взятая на поводок, должна была отразить нападение фигуранта и вынести легкий удар хлыстом. А сработали, что называется, полторы собаки. Остальные, среди которых присутствовал широко использовавшиеся и тогда, и впоследствии производители, шарахались от поднятого хлыста, прятались за владельцев… Впечатление неописуемое!

Говорить об организованном разведении работопригодных немецких овчарок после такого уже не приходилось. Закономерный итог культивирования модных извращений. Короче, финиш. Приехали! Как там у Ивана Андреевича:

«Левей, левей — и с возом бух в канаву!
Прощай, хозяйские горшки!»

Ясное дело, что доведя само понятие «немецкая овчарка» до абсурда — а трусливая немецкая овчарка, использующаяся в разведении и возглавляющая выставочные ринги, есть втройне абсурд! — дальше над породой можно было измываться как угодно.

Что ж, новых фокусов долго ждать не пришлось. Попытка «прокатиться на хвосте» разведения ГДР закончилась для «корифеев» — и они это понимали — полным фиаско. Но открыто признаться в этом для них, полюбивших вкус власти над умами «собаководствующих» масс, означало бы крах репутации, а вместе с тем, понятно, утрату всей сладости почивания на незаслуженных лаврах. Уже знакомые мотивы, не правда ли? Разумеется, меркантильные интересы здесь тоже имели место быть. Нашим неудавшимся теоретикам и практикам Большого Собаководства ничего не оставалось, как выбрать путь человека, прыгающего со льдины на льдину при переправе через весеннюю реку. Останавливаться нельзя, поворачивать назад — тем более. Авось кривая вывезет! Поспешно меняя ориентиры и раздувая ажиотаж вокруг каждой новой «звезды рингов», тут же отбрасывая все, что ценилось еще вчера, в мусорную корзину, они баламутили вконец растерявшихся «немчатников» и добились-таки своего. Собаководы, понимавшие несостоятельность политики Северина, Поливанова, Ульяновой и иже с ними, не обладали адекватными возможностями влияния на все более расширявшийся круг неофитов. Тем более, что этот круг шире и шире охватывал не столько сторонников полноценных служебных собак, то есть действительно любителей породы, сколько торопившихся самоутвердиться приспешников моды и дельцов от собаководства, которым «до лампочки» были все морали и принципы. Потому кто-то из непожелавших смириться с деградацией поголовья замкнулся на работе только в своем клубе, кто-то просто «вышел из игры», а многие приняли эти новые, флюгерные ее правила. Поле брани осталось за модой и «корифеями», утвердившимися в легкой роли ее законодателей.

Очень много лет назад некий ан-Наззам сказал: «Когда исчезнут знающие, хороводить будут глупцы. Заблуждаясь сами, они еще потянут за собой всех остальных». Известное дело, с течением времени люди не меняются. Их только сильно испортили, помимо — по Булгакову — квартирного, многие другие вопросы. К сожалению, в свою очередь портимые людьми, изменяются собаки, и — не в лучшую сторону.

С 1985 года «Днепр» неудержимо пустился во все тяжкие. Разом были забыты хвалебные слова о высочайшем зоотехническом уровне разведения в ГДР. Будто и не было аргументов за приоритет функциональных показателей, за эмпирический путь формирования представлений о совершенном экстерьере, в конце концов, за серый окрас, которые до этого щедро рассыпались в докладах на семинарах, что в Днепропетровске, что в Поволжье. Новая путеводная звезда, по странному стечению обстоятельств, воссияла для нас именно тогда, когда в ГДР качнулись к использованию производителей из западногерманских кровных линий. Конечно же, этой путеводной звездой стало «выставочное» разведение ФРГ.