Кое-что об одиноких девушках, легких деньгах и вуалехвостых сумчатых хомяках

С каждым его словом уголки моих губ все больше растягивались в стороны. Черт его знает, может быть, и правда была Машка. Может быть, у нее — бизнес-предвидение, а я — рабыня общественного мнения и собственных замшелых убеждений. Может быть, благодаря ее свежей идее мы и правда сможем хотя бы немножко подправить материальное положение и выбраться из засасывающей, как зловонное болото, долговой ямы.

Я усадила Ростислава на диван и, несмотря на его бурный протест, достала из шкафа единственную бутылку с алкогольным содержимым — приторный кофейный ликер «Бейлиз».

— Итак, вас зовут… — улыбнулся он.

— Анюта… То есть Анна, — в любимом плюшевом кресле, в тускловатом пятнышке света, милостиво скрывавшем большинство недостатков, я чувствовала себя куда увереннее.

— И вы — профессиональная заводчица хомяков?

— Можно сказать и так. Хотя кем мне только не доводилось быть, — немного смущенно объяснила я; похвастаться мне было нечем. К сожалению, я не из тех, кто несет свою профессию, как парадную медаль, и для повышения статуса хвастается ею всем окружающим.

— Да уж, в наше время никто не работает по специальности. Я вообще экономический окончил и даже учился за границей по гранту, — приосанился блондин, — а сейчас вот торгую черепашками и морскими свинками. Жизнь такая.

В этот момент из кухни торжественно выплыла Маша, неся на вытянутых руках пятилитровую банку, в которой маялся неутомимый узник — толстенький вуалехвостый хомяк. Стоя на задних лапках, он отчаянно пытался вскарабкаться на скользкую стену.

Ох, мне бы его оптимизм…

— Это он и есть? — немного удивленно уточнил Ростислав.

— Да, — гордо подтвердила Маша. — Вы пока у нас первый покупатель, поэтому забирайте самого жирненького.

— А ну-ка, иди сюда, — Ростислав ловко выудил грызуна из банки, не обращая внимания на Настино визгливое предупреждение: «Осторожно! Может тяпнуть, он же нервничает».

На широкой ладони нашего гостя хомяк чувствовал себя как дома. Он и не пытался вырваться или, изогнувшись, вцепиться в один из удерживающих его пальцев.

— Надо же, он вас сразу полюбил, — восхитилась я.

— Наверное, от меня пахнет его сородичами, — обезоруживающе улыбнулся блондин, и я подумала о том, что мужчина, который так трепетно относится к животным, — это еще более трогательно, чем мужчина, который обожает возиться с маленькими детьми. — Девушки, а вы уверены, что это и в самом деле вуалехвостый сумчатый хомяк?

— Абсолютно, — улыбнулась Маша. — Можете не сомневаться, мы в питомнике брали, а эти родились уже у нас.

— Но откуда вы узнали об этом питомнике? — не отставал Ростислав.

Заподозрив, что здесь попахивает конкуренцией и профессиональным любопытством, я решила сохранить конфиденциальность и туманно объяснила:

— Мы нашли его по Интернету. Но не переживайте, у нас цены даже ниже, чем у них.

— Да не в этом дело, — нахмурился он, — просто… Как бы вам помягче сказать… — он с некоторой жалостью посмотрел на хомяка, — просто такой породы, как вуалехвостый сумчатый хомяк, не существует.

— Что? — хором воскликнули мы.

— Так не хочется вас разочаровывать… Но это правда, — кивнул он.

— Вы шутите! — занервничала Маша. — Что это значит? Если не хотите покупать хомку, так и скажите. Если у вас нет денег, то зачем обвинять наш питомник в некомпетентности?

Я взглянула на нее укоризненно и за спиной у Ростислава показала кулак.

Ростислав вернул хомяка в банку и насмешливо посмотрел на Машу.

— А вы считаете себя компетентной? Может быть, закончили биофак или что-то вроде того?

— Да как вы…

— Девушки, я вовсе не хотел с вами ссориться, — вздохнул он, поднимаясь с дивана, — я правду говорю. Откройте любую энциклопедию, проконсультируйтесь с любым специалистом. Вас обманули.

Машка бессильно опустилась на диван. Банка чуть не выскользнула у нее из рук — я едва успела подхватить хрупкое хомкино жилище и водрузить его на журнальный столик.

— Не расстраивайтесь так… Подумаешь. Не удастся его продать, вы же можете оставить его себе. Он такой милый! Вы же купили не сто штук, чтобы так убиваться, — говорил Ростислав, глядя на наши вытянувшиеся лица.

Маша безвольно махнула рукой в строну кухни.

— Посмотрите, что там. А потом уже утешайте.

Он неуверенно двинулся в кухню, я последовала за ним — не то чтобы не хотелось оставлять незнакомца наедине с нашим кухонным интимом, нет, скорее это было мазохистское желание увидеть, как вытянется его лицо.

Все поверхности — широкий подоконник, стол, стиральная машинка, пол, подвесные шкафы — были заняты клетками, клетушками, аквариумами, трехлитровыми банками, в которых находились хомячьи семьи. Молодожены с хитрыми глазками-бусинками, молодые родители с выводком розового безволосого потомства, целые кланы с родителями, детьми и намечающимися внуками…

— Вы правы, — развела руками я, — мы купили не сто штук. Сейчас у нас… подождите… сто пятьдесят восемь взрослых особей плюс подрастающее потомство. Или я что-то перепутала, и сто пятьдесят восемь было на прошлой неделе.

Он посмотрел на меня так, словно я сообщила, что на завтрак обычно употребляю свежую кровь мадагаскарской жабы.