Кое-что по случаю

– Сразу же после двенадцати. Они опять пришли вместе. Они о чем-то поспорили, и тот, бледный, с усами, вскоре ушел, а она сидит и ждет вас… Может быть, вы не хотите с ней встречаться? Тогда я открою дверь черного хода.

– Не нужно, пошли.

– Да, насчет того конверта, который я отдал миссис Кэлворт.

– Я просил тебя забыть об этом… Твоей вины в этом нет. Во всем виноват я сам.

Макс открыл дверь и пропустил Кэлворта вперед.

Люси Бостон калачиком свернулась в большом бочкообразном кресле. Она спала. Кэлворт остановился около нее.

Большие темные ресницы оттеняли бледность щек, светлые волосы сбились, руки были согнуты и почти не высовывались из широких рукавов пальто.

Она сразу открыла глаза и, щурясь, посмотрела на Кэлворта. Во взгляде застыло удивление.

– Доброе утро, – сказал Кэлворт.

Она слабо улыбнулась.

– Не к чести девушки сидеть вот так и ожидать мужчину.

Быстрым движением она вынула руки из рукавов, опустила ноги и, опершись на подставленную Кэлвортом руку, встала.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказала она.

– Хорошо, давайте поднимемся наверх.

Она кивнула головой. Кэлворт повернулся к Максу, топтавшемуся у дверей.

– Подними нас, Макс.

Первое, что увидел Кэлворт, когда зажег свет, были все еще стоявшие в холле чемоданы Грейс. Ему захотелось поскорей убрать их куда-нибудь, чтобы стереть это напоминание о ней.

Люси отказалась снять пальто и что-нибудь выпить. Она села на диван, поджав под себя ноги, глядя при этом на Кэлворта широко раскрытыми глазами, в которых светились неподдельная прямота и искренность.

– Прежде чем что-либо сказать, я признаюсь, что решилась на этот поздний визит совершенно неожиданно для самой себя.

Кэлворт пристально посмотрел на нее не перебивая.

– Ни отец, ни Эд…

– Ну, Эд-то знает, – мягко поправил ее Кэлворт. – Ведь это он привел вас сюда.

– О, – глаза ее еще больше расширились. – Мы были в театре, и мысль возникла у меня на обратном пути. Эд не захотел ждать, а я решила остаться, мы поспорили, и вот я здесь. Поверьте мне, что я говорю правду.

– Я все это знаю.

– От лифтера?

– Он мне очень предан… Наши отношения всецело основаны на чаевых, которые он часто и щедро получает от меня.

Она посмотрела на свои сложенные на коленях руки.

– Я чувствую, что мне с вами будет очень трудно разговаривать. Я думаю, что… я не знаю…

– Понятно, – весело перебил ее Кэлворт. – Сегодня вы не будете предлагать мне деньги. Вы просто будете взывать ко всему хорошему, что, может быть, во мне есть. Вы будете убеждать меня.

– Эд сказал, что этим мы ничего не добьемся. Из-за этого мы и поспорили с ним, довольно серьезно.

– Вы знаете, вы почти убедили меня. Невинность и простота – это ваша вторая натура.

Брови ее поползли вверх.

– Мне жаль, что я поспорила с Эдом. Он был прав.

– Забудем на время об Эде и оставим невинные женские хитрости. Не для того же вы пришли сюда, чтобы обсуждать мой характер, не так ли?

– Нет, конечно, – произнесла она тихо. – Но все-таки мой приход связан с некоторыми чертами вашего характера, каким я его себе представляю.

– Это, конечно, относится к расписке, я так думаю. И на каких же струнах моего характера вы решили сегодня поиграть, чтобы вынудить меня отдать ее вам?

– Не совсем так. Я не для того пришла. Я просто хотела попросить у вас вещь, не принадлежавшую вам, если она еще у вас.

Она замолчала и посмотрела на него прямо, желая этим самым подчеркнуть свои последние слова.

– Что вы имеете в виду под этими словами «если она еще у вас…»? И куда бы ей деться?

– Может быть, вы продали ее более важной персоне, готовой заплатить значительно больше нас?

– Я не продал ее, – ответил Кэлворт.

Она облегченно вздохнула.

– Рада слышать это.

Она поудобнее уселась на диване, тем самым как бы выражая чувство облегчения и удовлетворения от услышанного, и, наклонившись вперед, сказала:

– Я оскорбила вас, я не хотела этого делать.

– Все забыто, – ответил Кэлворт и улыбнулся.

Ответная улыбка ее была мимолетной, но серьезной.

– Хочу рассказать вам о подлинной причине своего столь позднего визита.

Она опять серьезно посмотрела на него.

– Я пришла потому, что не верю, что вы вор, – голос ее задрожал, а лицо покраснело, – я имею в виду в обычном смысле этого слова.

Она смутилась.

Он мягко спросил:

– Кто же вам сказал, что я вор?

Она вновь повернулась к нему, и голос ее окреп.

– Но вы же украли расписку, принадлежавшую отцу.

– Но кто же вам сказал, что я ее украл? – снова повторил он.

– Отец.

– Отец ли? А вы уверены, что это был не Род?

– Почему вы так ненавидите Эда?

– Ну, частично потому, что он был готов застрелить меня, а частично потому, что… он любит вас.

Люси отвернулась.

– Мы отдаляемся от темы нашего разговора. Прошлой ночью, – она сделала паузу, – вы сказали мне, что отдали бы расписку в обмен на поцелуй.

– Это было глупостью, просто романтическим моментом.

– Но когда вы произносили это, ваш вид… Я позже много думала об этом, поверьте мне.

– Повторяю, это было моей глупостью, и я просил бы вас забыть об этом, прошу вас, хорошо?