Коэффициент интеллекта

Я снова взялся за отвертку и тщательно привернул панель на место, спрятав за прозрачным пластиком ложь, обман и разочарование. Обильно полил все универсальным клеем и стянул поплотнее края разреза. Потом распушил шерстку — и клянусь, уже даже сам я не нашел бы следов взлома и проникновения.

Васька совершенно невозмутимо умылся и причесал шкурку лапкой. А потом мы с ним до утра играли с ниточкой и учились пользоваться горшком.

Для сверхсложной самообучающейся машины Васька оказался редкостной бестолочью. Хотя, возможно, что это был именно запланированный программный баг — для большей естественности воспитательного процесса.

Ведь так гораздо интереснее.

«Спасибо, папа», — подумал я, засыпая перед рассветом. Котенок спал у меня под одеялом, вздрагивая во сне, словно бежал куда-то.

«Расти большой, сынок», — почудилось мне в ответ, и я уснул.

Мне снова приснились механические пауки, звезды, лед и далекое солнце.

Да, точно, это был сон.

* * *

Мой папа по специальности робототехник. До катастрофы он обслуживал пустотных робошахтеров на рудниках кометного пояса, а чем он занимается здесь — ну, помимо того, что чинит все подряд, — я не знаю.

Как-то я тоже починил последний на борту силовой экзоскелет, но папа об этом узнал, экзоскелет отобрал и строго-настрого запретил его включать без разрешения.

— А я-то все никак понять не мог, что у нас за утечка из накопителей, — рассказывал папа маме. — Зимы все длиннее, каждый эрг на счету — а у нас утечка! И что ты думаешь? Наш пострел «силача» оживил. Сам, представляешь! Я ему, конечно, запретил впредь им пользоваться, и он пообещал — но ты чувствуешь, каков гусь? Головастый растет парень! Нам с тобой гордиться впору. Как, как он сообразил цепи пережженные восстановить? Я посмотрел — там все на клее и ленте-липучке, но ведь работает же! Я его этому не учил. Он, конечно, ребенок, Маша, но в такие моменты я собственного сына, если честно, побаиваюсь.

— Не переживай, любимый, — улыбнулась мама и обняла папу. А потом долго объясняла ему что-то насчет восприимчивости детского сознания и способности к самообучению даже в летаргии, когда активны только глубинные структуры мозга и работают одни животные инстинкты, но тут уж я ровным счетом ничего не понял, а потому и заморачиваться не стал. Потом разберусь, когда вырасту.

Пока библиотека не погибла, я ведь перечитал в ней все, что мог. Кое-что не понял — но это же ведь не значит, что ничего не запомнил. Время от времени знания, лежащие до поры в памяти без надобности, вдруг пригождаются. Не знаю, чему уж папа так удивляется.

Не включать больше «силача» я папе, конечно же, пообещал. А потом, конечно же, обещание нарушил, но стал делать умнее — приделал к экзо найденную в трюме сломанную панель солнечных батарей, на которую папа когда-то рукой махнул, а я взял и починил, и оставлял механический скелет подолгу загорать снаружи на солнышке, которое светило с каждым днем все ярче и все быстрее заряжало его аккумуляторы. И играл — в разные игры. Сам с собой играл, потому что, кроме Тима и Лапочки, которые, если разобраться, не друзья, а очень даже враги, других друзей у меня нет — на всей Андромахе людей осталось только трое: я, папа и мама.

Теперь у меня появился котенок, и весь оставшийся до встречи с врагами месяц я посвятил играм с ним.

Но этот месяц прошел, и наступило время для войны.

Тима и Лапочку я услышал задолго до того, как их остров появился на горизонте. Я предупредил родителей, что иду на прогулку.

— Оденься теплее, — рассеянно сказала мама, не отрываясь от планшета, на котором формулы и диаграммы жили своей жизнью, подчиняясь легким касаниям маминых пальцев. Папа только буркнул что-то, соглашаясь с ней.

— Конечно, ма, — ответил я, надевая защитный костюм на голое тело.

Когда я вошел в шлюз, сквозь затягивающийся проем в мембране люка за мной следом прошмыгнул Васька и принялся гордо расхаживать, подняв хвост трубой. Я коснулся сенсора, и наружная мембрана лопнула, впустив внутрь атмосферу Андромахи. Молекулярные фильтры в костюме все еще работали исправно, выделяя из слагающих ее газов те, что были нужны человеку для дыхания, а потом превращая их в обычный земной воздух.

За Ваську я не беспокоился — ему-то воздух точно был не нужен. Обгоняя меня, полосатый разбойник умчался в темноту корабельных коридоров. Я зажег налобный фонарь и отправился в командную рубку.