Кофе и круассан. Русское утро в Париже

Совету публициста Горбачев, надо думать, не внял. Да и господин Ельцин тоже этому совету не последовал. Власть в России не власть, если она не покрыта густой тайной, спрятанной в сейф за семью печатями. Во Франции это иначе. Раз в году каждый может зайти в резиденцию президента в Елисейский дворец, в кабинет премьер-министра в Матиньонском дворце, в любое практически правительственное здание. Но только раз в году, в день открытых дверей. Традиции Людовика XIV в принципе сохраняется. Но сохраняется и другая традиция — страты не смешиваются. Король-Солнце допускал простолюдинов в Версаль. Но их как бы не существовало. Как не существовало равных с ним, королем, во всей Франции, про которую он говорил: «Государство — это я!» Простолюдин мог подойти и посмотреть на короля. А король мог, не видеть в упор ни простолюдина, ни окружавших его придворных, мог подозвать к себе слугу, носившего за ним золотой горшок, и, не прерывая беседы, сделать при всех в горшок свое «маленькое дело». Король с толпой не смешивался.

Современные короли, правящие Францией, из того же теста. Они внешне демократичны. Но и они, и их подданные знают, что и в проявлениях демократичности здесь очень четко очерчены те пределы, которые переступить никак нельзя. Не соблюдающий эти правила игры из «приличного общества» выпадает. Самое страшное во Франции — это дурная репутация. Человек, оскандалившийся, осмеянный, нарушивший неписаные каноны этого многокланового общества, не будет иметь шансов в жизни, станет социально неприкасаемым. И не потому, что к нему кто-то относится плохо лично. А потому, что он неудобен тем, что создает неудобства другим. Машина социального отбора выбрасывает таких людей, в первую очередь, в «резервную» армию труда, в безработные, в число «маржиналей», т. е. в маргинальные слои, в люмпены. Их больше всего среди «эс-де-эф» (бездомных), «эр-эм-истов» (живущих на пособие) и «клошаров», как называют во Франции бродяг, потерявших всякие шансы вернуться к нормальной жизни и, как правило, спившихся. Французы платят им свою дань подаянием, хотя с годами все менее щедрым. Многочисленные благотворительные организации, от «Ресторанов сердца», основанных знаменитым покойным комиком Колюшем, до Армии спасения, создают для них убежища на зиму, бесплатные столовки и бани, одевают их во что Бог послал и педантично выводят у них вшей. В механизм общества этот благотворительный блочок вмонтирован, как своего рода клапан для спуска перегретого пара. До поры он действует. И все делают вид, что так и надо. Правила игры, однако, меняются. Клапан частенько не срабатывает, ибо в районах хронической безработицы и в иммигрантских гетто слишком велик напор недовольства. Крышку с социального котла то и дело срывает. Так было в ноябре 2005 г, когда цветные гетто взбунтовались и даже в Париже каждую ночь поджигали машины и громили полицейские участки. Бунтовали в основном те, кто живет на пособие, кому в социальной помощи не отказывают. Во многом это был бунт отчаяния французов арабо-африканского происхождения, которые не могут себе найти места в обществе, где для того, чтобы преуспеть, прежде всего, необходимо очень хорошее образование. Сегодня с кайлом и лопатой во Франции не прокормишься. Качественно изменилась структура занятости. 60 процентов работающих французов заняты в административно-управленческой сфере, в науке, системе образования и в сфере обслуживания, в том числе в туризме, почти 33 процента — в промышленности и лишь около семи процентов в сельском хозяйстве. И если раньше в резервный «пул» безработных попадали люди в основном из производственной сферы, то теперь там полно специалистов с высшим образованием, «белых воротничков» и даже менеджеров.