Кофе и мед [СИ]

Головная боль исчезла так резко, что я на мгновение потеряла ориентацию. Из кухни словно по волшебству накатило облако тепла и уютных ароматов — свежий шоколадный кекс, стручки ванили в молоке, горьковатая корица, мускатный орех, медовые вафли и целое море горького кофе. Пол покачнулся под ногами.

— Вы уверены?

Эллис лихо улыбнулся, заламывая своё кепи назад, в стиле гипси:

— Иногда вы проницательны, Виржиния, а иногда — доверчивы, как дитя. У Лайзо что, волосы вьются?

Вопрос поставил меня в тупик.

— Мне кажется, что иногда…

— Нет, нет, — махнул Эллис рукой. — Вспоминайте, как он по утрам выглядит, зимой особенно. Конечно, когда он по моей просьбе за что-нибудь берётся, то и внешность слегка меняет. Не только лицо и рост, но и детали. Например, подкрашивает свою гриву, чтоб яркой чернотой не отсвечивать, и закручивает иногда. А вот если врасплох застать, то какой он будет?

В памяти мгновенно всплыла наша первая встреча — тогда, в кофейне, после безумного дня, когда в подвале сломалась холодильная машина.

— Иссиня-чёрные прямые волосы.

— Вот! — воздел детектив торжествующе палец и наконец-то вернул кепи на место. — А эти лохмы из конверта ещё как вьются. И текстура, Виржиния. На взгляд у Лайзо волосы очень жёсткие, но уж поверьте человеку, который этого балбеса десять лет за вихры таскал: они мягкие, почти как у ребёнка, — уверил он меня и неожиданно добавил: — Вот попробуйте при случае потрогать.

«Мягкие, гладкие и, наверное, пахнут вербеной».

О, моё слишком живое воображение!

Лишь спустя бесконечно долгую — и позорную — секунду я осознала, что смотрю на собственную ладонь, перебирая пальцами что-то несуществующее. Щёки обдало жаром.

Эллис глядел с весёлым любопытством, выгнув одну бровь.

— Поверю вам на слово, — ответила наконец я, стараясь сохранить остатки достоинства. И спохватилась: — До меня доходят пугающие слухи. Одна леди пыталась связаться с мисс Рич…

Детектив мгновенно помрачнел, даже глаза у него, кажется, из серо-голубых стали чисто серыми.

— Портниха мертва. Дело обставлено как ограбление — удар тяжёлым предметом по голове, часть драгоценностей исчезла. Но пропали заодно и книги учёта клиенток, которые она дома держала. В мастерской вроде мелькали дублирующие списки, но их пока не нашли, хотя я лично облазил всё помещение. В ящике стола у мисс Рич лежала крупная сумма и несколько чеков на предъявителя. Их, видимо, не нашли, потому что действовали в спешке. Так что вряд и это настоящее ограбление…

— Замешана мисс Дилейни?

— Возможно, — уклончиво ответил он. — Виржиния, мне идти нужно, кэб ждёт. Насчёт локона и подкупленного водителя — передайте старине Клэру, что я помню и делаю, что могу. Но он тоже имеет полное право поработать по своим каналам. Вряд ли мы друг другу дорожки перебежим.

— Сэру Клэру Черри, — поправила я механически, размышляя. Что-то в словах детектива мне не понравилось, некая фальшивая нота… Но что именно?

— Сэру Клэру Черри, — с видимой покорностью согласился Эллис и фыркнул: — Паучий Цветок он и есть Паучий Цветок. Всё, я бегу. Пирога бы в дорогу… Впрочем, не успеваю. Доброго вечера!

Он поднял сырой воротник и, сгорбившись, выскочил под туманно-мелкую морось, шлёпая по лужам — маленький серо-коричневый детектив в сизо-сером городе.

— Дорогая племянница? — послышался утомлённо-сладкий голос.

— Сейчас, — вздохнула я и закрыла дверь. Нужно было пересказать новости Клэру и выслушать его соображения, а затем вернуться в зал — и блистать до самого вечера, чтобы ни один свидетель не заподозрил, что у меня выдалась нелёгкая неделя. Значит, придётся много смеяться, шутить и, вероятно, придумывать какое-нибудь весёлое развлечение для гостей.

И всё же, что не так с историей Эллиса?..

После череды кошмаров ко сну я отходила, как отправляются на войну — решительно, в полной боевой готовности и с предчувствием, что можно и не вернуться. Любимые сорочки нежных цветов казались неуместными. Право слово, хотелось облачиться во что-то вроде мужского костюма Паолы из тех времён, когда она была ещё мистером Бьянки, брызнуть на запястья и шею горьковатых, резких духов, зачесать волосы а-ля «леди Вайтберри против правил» и торжественно возлечь на кровать… непременно с револьвером под подушкой.

Глупость несусветная. Подумав, я отмела всё — кроме револьвера, который завернула в плотную ткань, дабы не запачкать постель.

За окном по-прежнему свистело и хлюпало — ветер вслепую шарил мокрыми руками по крышам, сбивая нерасторопные флюгеры. В звуке этом слышались мне отголоски далёкой реки, и чем дальше, тем громче и отчётливей они становились. Разум неумолимо влекло туда, на невидимый мост, к плеску волн о набережную…

…Встаю, не выдержав напряжения; иду наугад. Стены спальни со скрежетом смещаются, открывая проход — длинный, узкий, извилистый. Под босыми ступнями — сырые каменные ступени, и каждый острый скол воспринимается болезненно ясно. Ночная сорочка быстро пропитывается влагой и липнет к ногам.

— Нет, — бормочу. — Так не годится.