Кофе, можжевельник, апельсин

– Нет, конечно. Хотя Алвен действительно в тот момент была у вершины холма, в том месте, где сейчас растёт старый дуб. Тогда он едва-едва проклюнулся из жёлудя. Алвен накрыла побег ладонью и сказала, что залог её клятвы, «величайшее» из сокровищ, находится под дубом.

– Именно такими словами? – снова уточнил Лайзо. Я задумалась, вспоминая.

– Нет. Она сказала: «И залог нашей клятвы теперь здесь… величайшее из сокровищ».

На его губах появилась лукавая улыбка.

– Что ж, тогда всех искателей сокровищ ждёт большое разочарование.

– Почему? – удивилась я и тут же принялась размышлять. – С одной стороны, уже само существование клада будоражит умы. С другой стороны, вы правы. Золото и драгоценные камни стоят нынче куда больше, чем зеркала с якобы мистическими свойствами. Волшебному кладу обрадуется разве что кто-то вроде мистера Блаузи… О, может, это он стоит за убийствами? Если под сокровищем подразумевается некий «мистический предмет», то…

– Виржиния, – мягко перебил меня Лайзо, по-прежнему улыбаясь. – Всё куда проще. Сокровище – это сам дуб.

Честно признаться, я даже рассердилась.

– Почему вы так думаете?

– Жрица не стала бы зарывать в землю драгоценности и отмечать это место саженцем дуба, – пояснил он, зачем-то отступая ещё на полшага. – Дуб – дерево священное. А вот посадить жёлудь как залог особенно важной клятвы можно. Но какой именно… В вашем сне, возможно, были намёки на предмет клятвы?

На долю секунды ярко, очень ярко представились мне двое на вершине холма – Вильгельм и Алвен; их головы склонены друг к другу так, что лёгкие серебристые волосы перемешиваются с жёсткими прядями цвета кофе; руки сомкнуты…

Голос внезапно сел.

– Не только намёки, – попыталась выговорить я, но горло перехватило. Наверное, так же себя чувствовала и Мадлен. – Полагаю, что… – Речь теперь звучала совсем тихо, и я вынуждена была подойти к Лайзо ближе, почти вплотную. – Полагаю, что речь шла о любовной клятве. Алвен была на холме не одна, а с Вильгельмом Лэндером, человеком, который позже стал первым графом Валтером… И её супругом. А ещё сперва Алвен произнесла, а затем Вильгельм повторил одну загадочную фразу: «Они нас никогда не одобрят». Если Алвен правда была жрицей, то её брак с Вильгельмом являлся мезальянсом и со стороны дубопоклонников, и со стороны северян, к которым восходил род Лэндеров. Полагаю, в какой-то мере эти отношения были запретными.

Я посмотрела наконец на Лайзо и осеклась.

– Что же вы делаете, Виржиния? – пробормотал он. – Думаю, вы и сами не понимаете… А, будь что будет. Пусть он глядит, сколько хочет.

– Глядит – кто? – только и успела удивиться я, а потом случилось невероятное.

Лайзо меня обнял.

Он был в своём нелепом зимнем пальто и, кажется, в двух свитерах одновременно, я – в меховой накидке, но прикосновения ощущались так остро, словно нас разделял от силы тончайший слой шёлка.

Я чувствовала, как у Лайзо билось сердце, хотя и понимала, что это невозможно – через все слои и преграды. Моё же, кажется, замерло.

– Что вы себе позво…

– Ничего. Уже ничего, – произнёс он, отстраняясь. – Будьте осторожны, Виржиния. Если придётся поспорить с Лорингом – не выступайте против него в одиночку. И не встречайтесь ни с кем без сопровождения, даже если и в церкви. Доброй ночи.

Лайзо быстро, едва ли не переходя на бег, пошёл к калитке с чёрного хода, слегка пригибаясь из-за встречного ветра. Я шагнула следом, но вовремя опомнилась и замерла на месте, прижимая руки к груди. В голове был сумбур. Дубопоклонники, семейные неурядицы Лорингов, даже убийства – всё стало таким незначительным, таким далёким…

– Святые Небеса, какая глупость… Какая же глупость! – рассердилась я на саму себя, зачерпнула горсть снега, как Лиам нынче утром, и на мгновение приложила к щекам.

Помогло.

Дома никто ничего не заметил – ни Паола, которая читала детям книгу в гостиной, ни Мадлен, которая забрала у меня накидку, доложила, что домашнее платье готово, и унеслась вновь на кухню, помогать миссис Аклтон. Я уже почти сумела убедить себя в том, что ничего особенного не произошло, когда у самых дверей своей спальни увидела дядю Клэра.

Никаких объяснений не потребовалось – его заледеневший взгляд был достаточно красноречивым.

– Вы видели, – спокойно произнесла я, хотя кровь у меня, кажется, вскипела.

– Я ничего не скажу о поведении этого мерзавца, – тихо, но яростно ответил Клэр. – Мужчины мыслят одинаково. Но вы, Виржиния?

– Полагаете, мне следовало огреть его тростью? – саркастически поинтересовалась я, но дядя и бровью не повёл.

– У вас не было трости, дорогая моя неразумная племянница. А если бы и была – вы бы ничего не сделали. Это не он догнал вас. Это не он завязал беседу. Это не он смотрел снизу вверх, словно готов был…

Будь на моём месте леди Ватсберри, она отвесила бы пощёчину.

Леди Клэймор упала бы в обморок.

Я размахнулась – и ударила Клэра по больному плечу.

– Кш-ш…

Из горла у дяди вырвалось какое-то странное шипение пополам с кашлем; он побледнел и отшатнулся к стене.