Кофе, можжевельник, апельсин

Эллис, кажется, на мгновение растерялся и моргнул несколько раз, а затем рассмеялся:

– Почему бы и нет? Но от ставок я воздержусь.

– Даже от совершенно безопасных? – тоном искусителя поинтересовался Клэр. Эллис фыркнул:

– Если речь идёт о вас, я не уверен, что вообще существует такая вещь, как «безопасная ставка».

– Приму это как комплимент, – кивнул он. – Однако вернёмся к Дарлингу. Как вообще этот человек оказался здесь?

– Я его посадил за решётку, но у него были кое-какие средства. Недостаточные для того, чтоб вернуться к прежнему существованию, но на побег, месть и новую жизнь под другим именем их хватило, – неохотно пояснил Эллис, а потом добавил коротко: – Стрельба по автомобилю – его рук дело.

Клэр Черри дураком отнюдь не был. В отличие от меня, ему не понадобился долгий рассказ с объяснениями, чтобы связать концы с концами.

– Вы притащили на хвосте опасного человека. И позволили ему увязаться за нами в особняк Лоринга.

– Ну, положим, не совсем позволил…

– В машине были дети, мистер Норманн.

Хотя тон у дяди Клэра оставался мягким, спокойным, Эллису явно сделалось не по себе.

– Не будем обсуждать это сейчас, – ответил он, взглянув на часы и странно дёрнув плечом. – Важнее, кто направлял Дарлинга в его охоте.

Мистер Панч наконец закончил протирать очки и бережно водрузил их на самый кончик носа.

– Я догадываюсь, к чему вы ведёте. Но даже если упомянутый мистер Дарлинг – насколько я понимаю, он беглый преступник – тот самый сообщник отца Адама, вряд ли можно рассчитывать на показания в суде. Даже если его поймают, он до последнего будет настаивать на своей полной непричастности к тому, что здесь происходит. И доказать обратное невероятно сложно.

Эллис скромно опустил взгляд.

– У меня есть одна гениальная идея. Дело в том, что Майлз Дарлинг весьма суеверен. И ещё – он ненавидит, когда им манипулируют. А потому достаточно будет устроить одно маленькое представление. Участники, кстати, почти все в сборе, ждём последнего… А вот и он.

В дверь несмело постучали. Воображение тут же нарисовало мне хрупкую девицу или ребёнка. Однако на пороге показался молодой человек среднего роста, одетый в скромный тёмно-коричневый костюм. Слегка вьющиеся волосы были аккуратно уложены, в отличие от прошлого визита, но большие ясные глаза по-прежнему смотрели дерзко и испуганно одновременно, а верхнее и нижнее веко выглядели так, словно их припудрили сажей.

Теперь настал черёд Кэрол бледнеть и лихорадочно стискивать руки на груди.

– Роберт… – едва слышно прошептала девушка, и я поспешила заговорить, дабы скрыть её оплошность:

– Мистер Блаузи, добрый день. Полагаю, вас пригласил детектив Норманн?

Прежде чем ответить мне, колдун обменялся с Кэрол долгими, нежными взглядами, и лишь затем кивнул:

– Не только. Мои духовные слуги… – начал он и с опаской оглянулся, вероятно, выискивая Лайзо. Не обнаружил его и продолжил уже уверенней: – Духовные слуги доложили утром, леди Виржиния, что вы спасли мою невесту. И вот я пришёл… отдать долги. – Тут последовал ещё один долгий обмен взглядами с Кэрол, нежной и яркой сейчас, как южный цветок после дождя. Когда Роберт вновь обернулся ко мне, лицо его выражало робкую надежду: – Леди Виржиния, а вы правда поможете нам пожениться? Отец у мисс Лоринг такой строгий… Даже мои духовные слуги ничего не могут с ним поделать.

Я, право, не знала, смеяться или сердиться. Однако Эллис не позволил мне определиться с решением. Он торжественно поднялся, стряхнул невидимые пылинки с рукава и заявил:

– Разумеется, поможет. А вы, мистер Блаузи, поможете нам остановить убийцу. Мне понадобится чёрный дым и… Мистер Блаузи?

Роберт побелел как перед обмороком и твёрдо сказал:

– Мои духовные слуги против.

И как-то так получилось, что все присутствующие, за исключением сестёр Лоринг, вдруг вспомнили о кофе и десерте. Мистер Панч вновь принялся вытирать очки, а улыбка Клэра сделалась чуточку мечтательной; так он выглядел едва ли не ровесником колдуна.

«Бедный мистер Блаузи! – сочувственно подумала я. – Он ещё не знает, что переубедить Эллиса невозможно».

Театр мне никогда не нравился.

Эта неприязнь, зародившаяся ещё в детстве, со временем лишь окрепла – сперва Патрик Морель, затем история Мадлен Рич… То есть Хэрриет. Театр был тем местом, где по одну сторону кулис царит скука, а по другую – прорастают шипами ядовитые интриги. Глупо, конечно. Нельзя отвергать целый мир искусства только потому, что малая часть его оказалась неприглядной.