Кофе на утреннем небе

– Да, пожалуй, – почесал он голову, потом опустил её и поднял уже с улыбкой.

– Катя, можно нам повторить, – сказал я в трубку секретарше.

– Катя, вам нравится суахили? – спросил я её, как только она воцарилась в кабинете.

– Кофе вкуснее, – поставила она на стол поднос со свежим чаем.

– Что же вы нам чай принесли?

– Что просили, то и принесла.

– Катя, вы всегда такая покорная?

– Нет, только по четвергам.

– Почему по четвергам?

– В четверг вся надежда на послезавтра.

– А что у тебя в эту субботу? – Долгие переговоры с секретаршей означали только одно – мне было скучно. Нам было скучно без женщин. Мне, в частности. Для того чтобы как-то разбавить деловые отношения мужчины постоянно приглашают в них женщин. Те часто приходили из воспоминаний или из фантазий, мне повезло больше, я мог вызвать её, как святого духа, из соседней комнаты.

– Мужчина.

– Неужели?

– Напиши мне это и отправь по почте, иначе я не поверю.

– У меня кончились конверты.

– Как кончились?

– Максим, это же образно, – пришёл на помощь даме Томас. Муза тут же спрыгнула с моих колен и поспешила вернуться к своему писателю: – Женщина – это конверт, мужчина вкладывает в неё пись… мо, направляя к самому сердцу, – нарочито разделил на слоги слово «письмо» Томас. – Знаешь, что отличает настоящего мужчину от проходимца? Разборчивый почерк.

– А женщина, значит может, быть не разборчивой? – встал я и подошёл к бронзовой статуэтке, заставив её качнуть головой.

– Нет, она просто не сможет, после такого письма.

– Эти твои шарады вскружили голову уже не одной девушке. Теперь я знаю, как ты их соблазняешь.

– Не надо женщину ни соблазнять, ни совращать, она лучше сделает это сама. Задача мужчины – включить её воображение, на котором держится крыша, – улыбнулась муза его губами.

– Что скажешь, Катя? Как представитель слабой половины первой четверти XXI века, – оставил я бронзу.

– Воображалы.

– О, слышал? Вот тебе и почерк, и чай с суахилями.

* * *

– Чтобы ты знал, что не всё коту масленица, – открыл свой планшет Томас и начал листать страницы.

– А, вот, послушай:

«Здравствуйте, прочитала вашу книгу… Впечатления самые грустные. Примите ложку дёгтя в общем хоре мёда.

Стихи домысливают ваши читатели и читательницы. Сами придумывают персонажей, характеры и истории. Ваши стихи похожи на французскую горчицу или соль в салате из свежих овощей, который читатели готовят сами… Поэтому и послевкусие отличное, каждое зёрнышко этой горчицы – взрыв удовольствия на языке.

А проза… Послевкусие напичканного специями фаст-фуда. Когда чистой воды жаждешь раньше, чем доел. Когда ощущаешь, что грязные не только твои руки, но и ты сам изнутри… А какой был удивительно вкусный запах – слабо возражаешь ты совести… Запах мужчины, который понимает женщин. Он превратился в горький дым разочарования.

И всё видится насквозь, и игра слов уже не занимает ума, и каждая последующая сцена всё скучнее и скучнее… Он сверху или сзади в доминирующей позиции)))

И дело не в отсутствии честного, не идеализированного восприятия женщин или отношения полов, не в отрицании здорового цинизма… Наверно, дело в идеализированном восприятии автора))) В авторе виделся умный, тонкий и понимающий мужчина, а обнаружился патологоанатом, умно препарирующий гениталии, которому не интересны сердце, мозг, лёгкие, язык и прочий ливер объекта…