Кофе от баронессы Кюцберг

Колчак моментально переменился в лице, и вместо маски деревенского простака, на парней смотрело решительное лицо человека способного на любые дерзкие действия.

– За мерина сиволапого я тебе нос сейчас таким – же сделаю, как у твоего друга, – он показал на парня, с боксёрским носом, а за штырь, который ты в руках держишь, я тебе руку сломаю. Вас предупреждаю, – повернулся он к парням, – дернетесь, убью.

Всю свою мощь он вложил в силу удара. Кулак словно в тесто вошёл в область носовой части лица. Март лежал в крови и без сознания, Колчаку он уже был не интересен, ему сразу пришлось отбивать атаки, двух других парней. Схватка была недолгой. Парень с боксёрским носом попался ему на вертушку, и Колчак слышал, как хрустнула его рука. Третий, быстро забежал в цех.

Вовка с осуждением посмотрел на тело бесчувственного Марта, распластавшегося у ворот. Друг его валялся рядом с ним и корчился от боли. Колчак зашёл в цех, взял ведро из курилки и высыпал все бычки и плевки на лицо Марта. Затем пришёл и сел в курилку тяжело дыша. Он видал, как по цеху стали суетиться незнакомые бравые ребята, но к Колчаку они не подходили, видимо кого – то ждали. Двое заключённых, как после оказалось из Вовкиной бригады, завели парня со сломанной рукой в цех и посадили напротив Колчака в курилку. К ним начал стекаться народ из других бригад и отрядов.

– Тебе земляк туго придётся после этого поступка, – сказал конопатый мужик в брезентовом фартуке. – За эту руку, у тебя две оторвут.

Они никто не видали, что Колчака с этапа встретили авторитетные ребята. Если бы знали, то ни один бы слова не посмел сказать в его адрес. Кто такой Колчак известно было только одному мастеру, который в это момент отсутствовал в цехе.

– Свои пакши побереги, чего ты о моих руках печёшься? – зло бросил ему Колчак.

– Ты давай особо не возникай щенок куцый, – заступился за рыжего мужика, рядом стоящий в таком же фартуке заключённый.

– Один за поганый язык валяется за воротами, с содержимым вот этого ведра на харе, а тебе за щенка я просто на голову его одену, и сверху один раз грохну по ведру. – Вовка для убедительности взял ведро в руку.

И он бы выполнил своё обещание, если бы в курилке не появился Горыныч.

– Эй, вы блатата беспородная, – просипел он всем. – Вы знаете, что за него вам сегодня толстую клизму вставят. Это – же племянник Хлястика и Захара. Что совсем голову потеряли? Вы чем Колчаку претензии предъявлять сходите и узнайте у электрика, что Март удумал?

Вовка заметил после слов Горыныча, первым испарился мужик в фартуке, который, обозвал его щенком, а за ним по рабочим местам разошлись и остальные.

Позже, когда покалеченных заключённых увели в санчасть, в промзону пришёл Зуб. Он замещал Хлястика в его отсутствие. В жилой зоне ему тут – же сообщили о случившемся скандале на производстве, и он поспешил на помощь Колчаку.

В воротах он встретился с контролёрами, которые уже вели Колчака в изолятор.

Он подошёл к ним и спросил:

– Куда вы его ведёте?

– Пока в изолятор, а там видно будет. Изуродовал двоих, и сам работать отказался.

Вовка знал, что за отказ от работы по нынешним временам не наказывают, а драку никто не видал, только слышали разговоры в курилке. Если пострадавшие себя считали блатными, то писать на него бумаг никаких не будут.

– Вовка не переживай я сейчас выясню всё и постараюсь выдернуть тебя, – сказал Зуб.

Зуб пришёл в цех, узнал, за, что наказал Колчак обидчиков. Нашёл третьего, который убежал с места событий, – его звали Шайба, и услышал от него, что Март на новичка пошёл с заточенным штырём.

– Шайба, если только Март с Ломоносовым его сдадут, пойдёшь добровольно к куму и расскажешь всю правду, – внушительно объяснил ему Зуб. А вам с Ломоносовым ещё предстоит за произвол держать ответ перед Хлястиком. Март отпел свое, к нему претензий теперь никто иметь никогда не будет. Если ты только у кума шатнёшься в сторону, то знай, из Шайбы тебя перелицуют в Шурочку.

– Мы в непонятку попали, хотели разобраться, – оправдывался Шайба, – не знали, что у Марта приправа на кармане лежит.

– Это вы будете объяснять не мне. Я через неделю на свободе уже буду.

Не гони пургу Горыныч

Через час после драки Колчак сидел в рваной робе и больничных тапочках в одиночной камере штрафного изолятора. Там не было куда сесть и лечь. На ночь от стены отстёгивался щит, который служил спальным местом для ночного отдыха и называли это ложе легиматором, так ему объяснил надзиратель ШИЗО. Но что радовало, в камере было тепло. Он погулял немного по камере, потом вспомнил, рассказы брата, как он сидел в штрафном изоляторе. Одну тапку он подстелил себе под зад, вторую под ноги, так он частично нейтрализовал холод бетонного пола. Сложив голову себе на колени, он уснул. Проснулся тогда, когда затекли ноги и руки. От застоя крови, руки пронизывало колющей иголочной болью. Он встал, прогулялся немного по небольшой камере и принял опять сидячее положение, тщательно просматривая все настенные записи. Чего там только не было нацарапано.