Кофе с нотами крепкого виски

— О чем? Не прикидывайся! Я все знаю! О твоих делишках, которые к нашей работе совсем не имеют отношения. Ты пользуешься служебным положением в своих целях! Куда дел Ахмеда и мою дочь?! С Фаридэ все понятно! Она у тебя! А Ахмед? Кому ты его передал? Отвечай! Или я пишу рапорт! Рассказывай все, как есть. Или тебя ждет позорное расследование на старости лет. А может, что и пострашнее… Денег-то ты немало потратил на никчемные операции.

— Ты ничего не понимаешь! Я все делаю для твоего блага. Я не могу допустить, чтобы мою внучку воспитывали эти…

— Кто эти?! Я тоже такой! Пойми уже. И если тебе думалось, что я оставил эту тему, то глубоко заблуждаешься. Я три года спал со всяким отребъем, а мог быть со своей семьей. Жить и радоваться жизни, воспитывая своих детей. Понимаешь ли ты, чего меня лишил?

Зазвонил внутренний телефон. Шустов поднял трубку и резко ответил:

 — Я занят, — бросил на рычаг. — Мальчик не твой сын. Не приплетай и его сюда.

— Ошибаешься! Фарид тоже мой сын. Генетически они мои дети. Что? Попал впросак? Надо еще одно похищение устроить?

— Я не верю, он не похож на тебя. Он больше похож на этого…

— Слишком много говорим. Рассказывай! Где дочь? Зачем? Я болен СПИДом! Вот к чему привели все твои действия. Я сдохну, и не будет больше сына, которого тебе так хотелось иметь.

— СПИДом! — Мужчина схватился за сердце. — Не может быть! — Он начал дергать ящик стола.

От резкого движения тот выскочил и упал на пол. Обессиленный Шустов не мог пошевелиться. Экс обошел стол, поднял бутылочку, вытряхнул таблетку и протянул отцу. Тот дрожащими руками взял и положил под язык. Владимир собрал рассыпанные снимки. Здесь были старые и новые фото. Мама и Шустов. Вместе. Выглядели счастливой парой. Его детские снимки и постарше. В саду, школе, во дворе. Один, с мамой, с бабушкой. Вот он, счастливый, держит букет гладиолусов. Начало учебного года. Мама стоит рядом, и они смотрят не в камеру, а друг на друга. Не догадываются, что их снимают. Мамина мягкая улыбка застыла в краешке ее губ. Как давно это было! Эксу казалось, что прошла целая жизнь. А вот и снимки дочери. Пачка писем, перехваченная атласной розовой лентой. Собрал в кипу и встал. Посмотрел на человека, который был его отцом.

— Вызвать скорую? Как ты? — Экс смотрел, и чувство жалости поднималось к пожилому мужчине. Все же он был ему каким-никаким, но отцом. Как говорят, родителей не выбирают.

— Сейчас отпустит, — проговорил родитель слабым голосом, кивнув на графин.

— Воды?

— Да…

Экс налил и протянул ему стакан. Медленными глотками мужчина выпил. Откинулся на спинку и сидел некоторое время с закрытыми глазами. Постепенно цвет его лица возвращался к нормальному состоянию.

— И давно у тебя проблемы с сердцем? Почему молчал? — прервал тишину Экс.

— Давненько, как узнал о твоем пристрастии. Был микроинфаркт. Пока все обходилось, — посмотрел на пачку, которую сын держал в руках. — Если ты думаешь, что я не люблю тебя, то это не так. Здесь я хранил все, что связано с вами. Мой маленький мирок. Счастливое место, где можно было предаваться воспоминаниям. Погружаться в прошлое. Фотографии и письма. — Одинокая слеза потекла по щеке, но он не замечал ее.

— Какое совпадение! Мы все живем прошлым. Созерцаем фото. Считаешь это нормальным? Не жить рядом. Вместо того чтобы дарить и получать. Нет, лучше мучиться. Садомазохизм какой-то!

— Прости, сын, за то, что так прожил жизнь и не ввел тебя в семью. Я никогда не говорил, но очень любил твою мать. Ты так похож на нее! Я встретил ее слишком поздно. Не хотел уходить, покидать вас. Но Люба… Люба, Любушка моя. Мой воробышек! Нежная и хрупкая. Сильная и отважная. Не хотела, чтобы я разрушил семью. Сначала не знала, что я был женат. А когда узнала… Командировочный роман грозил перерасти во что-то большее. Выгнала. Сильная она была у нас. Да… Я украдкой приезжал раз в месяц взглянуть на вас. Видел, как ты растешь, взрослеешь. Поздно узнал о ее болезни. В то время был в Афганистане… Но успел побывать перед смертью. Любушка была вынуждена попросить, чтобы я присмотрел за тобой. Взяла слово, что рушить семью не буду. Мы с ней договорились, что устрою тебя в училище. К тому времени и бабушка твоя уже умерла. Ей некому было довериться. А я все же отец. Рассказала, что видела меня мельком, но виду не подала. Жила только для тебя и замуж так и не вышла. Любила… Да, любила меня, мерзавца. Я писал письма, и они возвращались назад. Потом писал и не отправлял. В них я разговаривал с ней, делился своими впечатлениями и мыслями о тебе. И даже сейчас. Это вошло в привычку. Так мне было легче переживать твою неприязнь… Я не справился и очень виноват перед ней. Что скажу, когда встретимся там? Наш сын гей? Не выполнил последнюю просьбу. Не досмотрел, упустил… — С каждым произнесенным словом он сдавал все больше. Воля к жизни утекала из сильного мужчины, который привык повелевать подчиненными.