Кофе в бумажном стаканчике (СИ)

— Не загадывай наперед, мой друг, оставить девушку можно всегда, особенно с квартирой и машиной.

— Понимаешь, она не охотница за приданым. Это девушка для серьезных отношений, очень проблемная. А я не хочу проблем.

— А какие с ней могут быть проблемы?

— Она удивительно доверчивая, будто не знает боли. Ей всего двадцать три.

— Какая прелесть! Самый лучший возраст для любви! Кажется, плохо твое дело, — Эдик лукаво улыбнулся, словно видавший виды сатир. — А кто тебе тогда нужен? Суперженщина Лиза, разменявшая четвертый десяток? Кстати, тебе нравится кличка «масик»? Она так называет не только тебя, но и всех остальных особей мужского пола. Сам слышал, когда вы приезжали вместе к нам в Полтаву. Пока ты с медпредставителями разговоры разговаривал, она очень сексуально общалась с другим «масиком».

Сергей на мгновенье представил себе семейную жизнь с Лизой — властной, самоуверенной, легко распоряжающейся им и его имуществом, свободно воркующей по телефону с чужими «масиками» и содрогнулся. На какой-то неопределенный миг Лиза показалась ему чудовищем, способным легко уничтожить не только его деньги, но и его самого. Мысль была мерзкой, и он тут же отбросил ее прочь, списав на действие алкоголя.

К концу вечера они с Эдиком напились вчистую. Эдик сказал, что сразу после приезда в Полтаву разведется с Ленкой. Сергей хорошо запомнил, что они пообещали друг другу никогда не жениться, скрепили свое обещание клятвой и разошлись. Он с трудом добрался до номера, кое-как разделся и зарылся в чистую постель, с наслаждением провалившись в долгожданный сон. Проснулся ближе к обеду с тупой ноющей болью в голове, переживания по поводу Нади показались надуманными. Ему стало смешно, что он столько внимания уделил этой малознакомой девушке, и был рад, что, наконец, избавился от дурного наваждения.

Оставшиеся полтора дня он напряженно работал. Голова продолжала болеть, мысли ворочались с трудом, но это не помешало ему закончить все свои дела. Вечером он с чувством выполненного долга вернулся в гостиницу, надеясь как следует отдохнуть, но последняя ночь в Киеве снова оказалась бессонной. Не выспавшийся, злой, Сергей после утренней встречи с партнерами направился в аэропорт с твердым намерением сразу после возвращения сделать Лизе предложение. Пусть будет «масик». Во всяком случае, она его ничем не напрягала, от работы не отвлекала, и это для него было главное.

Новая учебная неделя началась, как обычно, — надоевшим звонком будильника, воспитавшим в Надежде стойкое раздражение. Потом была одуряющая дремота на первой паре, повторяющиеся сплетни об ухажерах смертельно надоевшей старосты, навязчивые мысли о том, как распределить деньги до воскресенья и неистребимое желание сытно поесть. С тех пор, как стало холодно, есть ей хотелось постоянно. Надя мечтала о горячих мясных отбивных с хрустящей корочкой, салате оливье с докторской колбасой, мамином слоеном пироге с яблоками и корицей. Еще очень хотелось попробовать бисквитный торт с фигурными кремовыми розами, взбитые сливки в стеклянной вазочке и замороженную ежевику, которая свободно продавалась в супермаркете, но стоила безумно дорого. Все эти гастрономические изыски были Наде не по карману, но она знала, что от души побалует себя хорошей едой дома, на каникулах. Это ее немного подбадривало. А сейчас у нее тянулась обыкновенная служба — как у новобранца в армии. Надо было просто терпеть и дожидаться праздников.

Ей почти удалось не думать в этот день о встрече в Алуште на причале — совершенно невозможной, из какого-то неясного параллельного мира с белыми чайками и равнодушными к целующимся парам рыбаками. К счастью, постоянно размышлять об этом было некогда. Но временами появлялось томительное чувство вины от того, что она так опрометчиво «сделала» незнакомого ей Сергея Неволина своим «парнем» и хвасталась им в группе. «Не буди лихо, пока оно тихо», — любила говорить бабушка. Кажется, Надя его разбудила. Своими взрослыми требовательными поцелуями этот молодой мужчина потревожил в ней нечто до этой поры спящее, незнакомое и опасное — то, с чем она теперь боялась не совладать. Ей очень понравилось, как он дышал, двигался, смотрел, трогал пальцами кожу на ее щеке и гладил волосы, когда примерял новый шарф. Она стыдливо представляла себе, что случится, если снять с него одежду, какая у него кожа на ощупь и какой он весь сам. От этих мыслей сердце начинало лихорадочно биться, кровь приливала к лицу. Она закрывала пылающие щеки ладонями и, чтобы никто не заметил, наклонялась низко над тетрадью, пережидая, пока жар схлынет, а сердце успокоится.