Когда ад замерзнет

Я иду в закуток, где толчок и раковина. Представить себе не могу, что старуха жила в таком свинарнике десятилетиями. Я вообще не понимаю бытовую неаккуратность и безразличие к тому, что вокруг. Мой дом – моя крепость, а тут не крепость, а просто сарай.

В пакете, оставленном накануне Ритой, еще два пакета, в одном – моющие средства, губки для мытья поверхностей, резиновые перчатки, в другом – хлеб, сыр, апельсины, пакетик с чаем, коробка рафинада, шоколадка, пачка масла и баночка апельсинового джема с лавандой. Похоже, Рита понимает меня гораздо лучше, чем весь остальной мир.

И где-то среди коробок есть та, в которой литровая кружка, кипятильник и папин туристский нож.

Подоконники в этой квартире очень широкие, и я устраиваюсь на одном с большой эмалированной кружкой, в которой плещется чай. Хлеб с маслом и кусочком сыра – отличный завтрак, а потом я вымою здесь все, что можно вымыть, – у меня, конечно, нет невроза на почве порядка, но от мысли, что здесь остались какие-то частицы кожи старухи, ее старческая моча, которой провонял толчок, меня просто передергивает.

Во дворе какой-то движняк, и из разговоров я понимаю, что там, похоже, кто-то умер.

Ну, люди умирают, вот Виталик умер, и родители… и я почти умерла, хотя иногда я думаю, что моя смерть случилась гораздо раньше, просто никто, как обычно, не заметил. Меня, знаете ли, моя семья замечала лишь тогда, когда нужно было на ком-то сорваться.

Это к вопросу, почему я ушла от них. А я ушла давно, и неважно, что продолжала жить в своей комнате.

В дверь постучали, но это не Рита, она бы позвонила предварительно, а просто так стучать ко мне бессмысленно, я не открою.

– Эй, открой!

Ага, вот сейчас побежала.

Ненавижу, когда вторгаются в мое личное пространство. Хватит с меня этого дерьма. Знаете, я в какой-то момент поняла, что нужно уметь устанавливать границы, и освоила это достаточно неплохо. Так вот, чтобы не было недомолвок: мое личное пространство неприкосновенно, я его контролирую и сама решаю, кого туда впускать.

А потому, граждане, можете стучать до посинения, Бог в помощь.

Я допиваю чай и оглядываю поле боя – вроде бы пустая комната, но уборки тут на сутки. Вот так начну с дальнего угла и губкой с порошком отчищу каждый миллиметр пола и стен, а потом наверх поднимусь и погляжу, что там. Меня отчего-то немного пугает винтовая лестница у стены, и я бы предпочла влезть по ней в компании, например, Риты.

Зазвонил телефон – Рита легка на помине.

– Все поменялось, одевайся и поедем к нотариусу прямо сейчас. – Рита на кого-то сердится, это заметно. – Или ты занята?

Чем я занята, в самом деле…

– Нет, заезжай.

Я натягиваю джинсы и толстовку с капюшоном – все это когда-то сидело на мне довольно плотно, а сейчас болтается, как на вешалке. Похоже, надо иногда есть, но как-то все время некогда.

Снова звонит телефон.

– Выходи, я у двора.

Хорошо сказать – выходи, когда за дверью снуют какие-то люди, с которыми я не хочу встречаться.

Но Рита не должна знать, что у меня есть страхи такого плана.

Во дворе стоит гроб, и это, блин, вообще не смешно. Похоже, я – одна из четырех Ангелов, и Смерть следует за мной по пятам на бледном коне.

Но я потом об этом подумаю, а сейчас поеду с Ритой к нотариусу.

– Потом заедем к Игорю на работу.

Игорь – это Ритин муж, и работает он в полиции. И зачем мне туда тащиться, я в толк не возьму.

– Ты же хотела, чтобы следователь отстал от тебя? Ну, вот он и отстанет, но Игорь хочет с тобой поговорить. Не дергайся, мы же будем вместе, я не дам тебя в обиду.

Я с сомнением качаю головой – отчего-то полицейский взъелся на меня с самого начала. Он не поверил, что я ничего не видела и не слышала, он хочет, чтобы я была качественным свидетелем, а я ни то ни се: когда Лизка разнесла Виталику его тупую башку, я смотрела первую часть «Гарри Поттера», надев наушники. Я всегда так делала с тех пор, как у меня появились хорошие наушники, а градус ненависти внутри дома возрос. Но полицейский этого не понял и все тянул из меня какую-то «информацию», тянул – хотя все было понятно и просто, как банка с огурцами.

Здание полицейского управления спяталось среди высоких елей, а за дверью просторный холл, в котором за стеклом сидят разжиревшие сержанты. И офицер с толстыми ляжками пьет кофе из пластикового стаканчика, поглядывая свысока на посетителей, при этом, видимо, ощущая себя высшей расой.

Но к Рите тут отношение совсем другое, и это потому, что в вестибюле ее ожидает очень симпатичный мужик.

– Игорь, это Линда. – Рита подтолкнула меня к своему супругу. – Я вас тут подожду, только не держи ее долго, нам к нотариусу.

Я так понимаю, именно этот Игорь – начальник того самого следователя, который измывается надо мной уже скоро месяц.

Кабинеты тут обшарпанные и прокуренные, а уборщица, наверное, объявила забастовку сразу после Нового года.