Когда бабочке обрывают крылья…

На меня они смотрят с отвращением, и своими ядовитыми языками разбирают мое уродство на составные. Издевкам и насмешкам нет конца. Они обсуждают меня, не считаясь с моим присутствием, нисколько не заботясь о том, что я могу их услышать.

Я держусь в стороне, общаюсь лишь с Верой Павловной – нашим бухгалтером, но и она меня с трудом терпит. Сейчас ей полтинник, и она завяла, но было время, когда и Павловна цвела. А я, и в своем цветущем возрасте не сумела расцвести.

Напротив меня сидит Оленька. Ненавижу ее! Все потому, что она слишком красива. Почему такая несправедливость? Ей досталась изысканная, волнующая красота, а мне – одно уродство. Когда я вижу ее, то у меня появляется желание «стереть с нее пыльцу», как с того махаона.

Оленька знает себе цену – ей кажется естественным, что все вокруг стараются исполнить ее прихоти. Но это не делает Оленьку счастливой. Напротив, она чувствует себя несчастной, так как карьера модельки ей не светит – росточка не хватило, и в актриски ее тоже не взяли, хоть она и делала попытку.

Оленька зла на весь свет! Как же иначе? Ведь ей была обещана сказочная жизнь, раз природа наградила ее такой красотой, но ничего не вышло – лишь скучная работа в заурядном офисе. Какая несправедливость!

Она критикует всех знаменитостей, никому не сравниться с ней, – это и дураку понятно! Только звезды сверкают на экране и не сходят с обложек журналов, а она сидит с нами, простыми смертными, целый день занимаясь скучнейшей работой.

Оленька завистлива и лжива, мы с ней во многом схожи, но никто не поверит этому. Такой уродине, как я, люди приписывают все грехи, а у такого ангела, как Оленька, просто не может быть пороков. Обиды, разочарования, зависть еще не успели наложить отпечаток на ее прекрасное личико, но однажды это произойдет – никуда от этого не денешься…

Ко мне она относится с каким-то насмешливым снисхождением, чем жутко раздражает. Внешне я не реагирую: сижу как египетский сфинкс – невозмутима и спокойна.

У Оленьки астма. Когда она волнуется, то достает ингалятор и прыскает себе в горло. Без своего бронхолитика она и дня прожить не может, но это не мешает ей ежедневно выходить на перекур с тонкими манерными сигаретками.

У окна сидит Инга – та меня просто не замечает. Когда разговор заходит обо мне, она с удивлением смотрит в мою сторону – это на самом деле нечто живое, или лишь уродливое пятно на стене?

Стол с ней делит Наташа. Такую стерву еще поискать нужно, но она и не скрывает этого! Разговаривая со мной, она презрительно кривит рот, насмешливо усмехается. Сама она страшненькая, закомплексованная, несуразная, но до меня ей далеко. Думаю, что в школе ей приходилось несладко, и, боясь стать изгоем, она заведомо приняла роль палача. Наташа третирует меня больше остальных и через мое унижение чувствует себя сильнее.

Сотрудницы целыми днями пишут смс, болтают, ходят на перекур, и из-за этого у них куча проблем. Пару раз в неделю появляется разъяренный шеф и, брызгая слюной, кричит:

– Это никуда не годится! Все отчеты полны ошибок! Я не могу за вами переделывать работу! Когда я просил вас закончить?

– Вчера, – подает голос Наташа.

– Да, но вы на сутки позже сдали работу. Я закрыл и на это глаза, хотя был должен отчитать вас! Где благодарность? Другой начальник давно бы вас уволил! Сколько потребуется времени, чтобы отследить и исправить ошибки?

– Несколько дней, – неуверенно мямлит Оленька.

– Никаких «несколько»! Завтра вечером, чтобы все было готово!

– Это невозможно, – протестует Инга.

– Возможно! Вот она, – кивает шеф в мою сторону. – Сдала работу вчера и без ошибок! Чтобы все было выполнено в срок! Подробности меня не интересуют!

С какой ненавистью все три фурии смотрят на меня. Я сижу молча, уставившись в компьютер.

– Страшилке ничего не остается делать, кроме как работать. Будь я такой, тоже вкалывала бы по-стахановски, – шипит Оленька.

– Дожили, – поморщилась Наташа. – В пример нам ставят юродивых…

От услышанного у меня защипало в глазах. Сижу, не шелохнувшись, делая вид, что ничего не слышала, но внутри у меня такое… я на пределе, еще слово и…

Это сравнимо с пружиной. Можно сжать ее пальцем до отказа, но когда отпустишь, то она выстрелит аж до потолка. Чем крепче ты ее сожмешь, тем сильнее она ударит тебя…

Зачем они оскорбляют меня? Я страшная, конечно, но не глухая. И не бесчувственное огородное пугало. Почему люди не боятся обижать других, ведь все может вернуться бумерангом к ним? Даже самый забитый человек может однажды взбунтоваться и, распрямившись, выстрелить до потолка, как та пружина.

Тут они замолчали, чувствуя, что перегнули палку.

Каждый час они выходят на пожарную лестницу перекурить, все, кроме Павловны. У нее целый букет болезней от гипертонии до диабета. Раз в неделю она отпрашивается в поликлинику. Когда Павловна уходит, я подкрадываюсь к двери на лестницу и подслушиваю разговоры.

Сегодня после ее ухода, я так и сделала.

Голос Наташи:

– Наш офис был бы приятным местом, если б не эта юродивая.

– Всегда молчит, но мне кажется, что с головкой у нее не все в порядке, – голос Инги.