Когда бессилен закон

Детектив позвонил Лоис с места происшествия, но ход событий после этого, вероятно, ускорился. Обстоятельства призывали меня заехать к поручителю. Однако Дэвид был еще не в камере. Слава Богу! Я приехал вовремя.

Хотя прошло уже два года, все по-прежнему называли эту тюрьму новой. Я вспомнил, как совершил по ней экскурсию за несколько недель до открытия. Тогда она представлялась красивой, нетронутой и спланированной весьма функционально. Регистрационный отдел ее напоминал приемную первоклассного офиса, но был значительно просторней. Это было огромное круглое помещение с тюремными камерами по всему наружному периметру. В самом центре находился еще один круг меньшего диаметра, внутри которого должен был разместиться персонал. Письменные столы здесь были оборудованы пишущими машинками и компьютерными терминалами. Для каждой канцелярской формы тут были предусмотрены специальные ячейки. Вдоль внешней линии внутреннего круга шел ряд вмонтированных кресел, на которых, как предполагалось, должны были сидеть арестованные, чтобы здесь их можно было зарегистрировать и снять отпечатки пальцев. Возле задней стены находилось помещение, где фотографировали арестантов. В целом сооружение представляло собой образчик новейшего дизайна.

Все было чудно, и тем не менее, как только сюда вселились его обитатели и их охрана, здание сразу же превратилось в тюрьму. Прежде всего они принесли с собой этот специфический запах: мочи, пота и блевотины. В Сан-Антонио примерно половина всех задерживаемых за что бы то ни было оказываются пьяными, и определенный процент имеют обыкновение мочиться в штаны, когда бывают напуганными светом полицейских фонарей. Совершенно бессмысленно кричать на сидящего в кресле пьяного, потому что работать с ним можно лишь часов через восемь, но попробуй втолковать это потерявшей терпение охране, выслушивающей бессвязные ответы!

К этому следует добавить, что стоило въехать сюда, как сразу же обнаружилось, что здание это вовсе не так функционально, как казалось, когда оно стояло пустым. В тех громадных встроенных креслах, к примеру, не нашлось места, куда можно было бы прикрепить наручники. После того как потребовались усилия четырех конвоиров, чтобы удержать в кресле агрессивно настроенного наркомана, к нескольким из этих кресел прикрепили специальные решетки. Вмонтированные в подлокотники, решетки эти напоминали теперь дорожные вешалки для полотенец. В первоклассном офисе они вряд ли были бы уместны.

А тюремные обитатели остались все теми же. Современная обстановка не делала их лучше. Когда я вошел, то сразу же заметил в одной из дальних камер человека, который, стоя на коленях, шумно опорожнял свой желудок. Ну, по крайней мере он делал это в унитаз. Двое других стояли рядом, наблюдая за приятелем и громко смеясь, а третий, со стиснутыми кулаками, очевидно, дожидался своей очереди. Он отвернулся, с ненавистью глядя на мир.

Дэвид оттирал руки коричневым бумажным полотенцем. Ему отчасти удалось избавиться от пятен, оставленных краской для отпечатков пальцев, но только отчасти. Лицо его было белее соли. Порою люди, чьи имена попадают в полицейские протоколы, бывают настолько встревожены, что не испытывают чувства страха.

С Дэвидом произошло именно так. Костюм его был так помят, что казался слишком велик для него. И Дэвид напоминал двенадцатилетнего мальчишку, схваченного в отцовской одежде. Он тоже смотрел на мужчину в камере.

Я намеренно пересек линию его взгляда и прямо по ней направился к нему. Когда Дэвид остановил на мне свое внимание, лицо его лишилось последних признаков жизни. Он сделал шаг в мою сторону. Может быть, впервые в жизни Дэвид обрадовался тому, что был моим сыном.

Я заключил его в объятия. Лоб Дэвида на мгновение коснулся моего плеча.

— Все будет нормально, сын. Не тревожься.

Он сделал глубокий вдох, подавив рыдания.

Конвоир почтительно кивнул мне и повел Дэвида фотографироваться. Это была очередная идея архитектора, потерпевшая крушение на практике. Предполагалось, что место для фотографирования будет открытой площадкой с фотоаппаратом на виду у обитателей тюремных камер. Но слишком уж часто на снимаемого, стоящего у стены, из этих самых камер сыпались свист и комментарии. В первые же дни тюремные власти получили целую кучу снимков с изображением затылков да вздувшихся вен, потому что арестованных постоянно окликали сзади. Теперь площадка была окружена переносными ширмами. За ними и скрылся Дэвид.

Когда он появился снова, его не стали подводить ко мне. Тот же самый конвоир повел его вдоль задней стены к двери. Дэвид в панике оглянулся на меня.

— Все в порядке, — сказал я ему. — Они просто берут тебя на встречу с судьей.

Дэвид успокоился. Судьи еще не внушали ему ужаса. Пока.