Когда бессилен закон

— В какой области? Я никогда не была в таком дурацком положении, когда мы с тобою были партнерами в делах. Тогда я знала, что мне делать. Меня уважали как адвоката. Моим клиентам делались хорошие предложения, потому что обвинители знали — я не побоюсь выйти на процесс и всегда есть шанс, что я могу его выиграть. Обвинители не вели со мною глупых игр. Теперь они это делают. Причем делают все. Они понимают, что в действительности я вовсе не одна из них. И по отношению ко мне это справедливо. Но это также означает, что мне нечего здесь делать, Марк. Я пришла сюда не для того, чтобы отдыхать.

Она не говорила ни о чем, кроме работы, однако тут было нечто сверх сказанного. То, что она говорила, не могло объяснить ни бурных эмоций в ее голосе, ни ее резких жестов. Линда пришла сюда, чтобы спалить мой офис дотла. Я сказал:

— У меня нет какой-то другой работы, Линда. Я понимаю, сопряженные с нею побочные занятия — это ужасно...

— Да. У тебя работа есть. Ты окружной прокурор, Марк. Оставайся окружным прокурором. Но не проси меня делать это. Я надзираю за обвинителями, и эта работа не для меня. Я предпочла бы на судебных процессах сражаться с ними.

И со мной, подумал я.

— Хорошо. Я знаю, что в последнее время я пренебрегал делами офиса. Больше я не буду столько на тебя взваливать.

— Ладно. И я буду помогать готовить процесс Дэвида.

— Каким образом? Там нет ничего для кого-то из нас...

— Всегда есть чем заняться в связи с судебным делом. Ты это знаешь. Инсценированный допрос, например. Поставь его на свидетельское место. Пусть Генри сыграет адвоката, а я буду обвинителем.

— Роли уже распределены.

Глаза Линды блеснули.

— Позволь мне допросить его, и ты кое-что увидишь.

Конечно, увижу, подумал я. Я увижу, что Дэвид наверняка ненавидит нас обоих. После недавней сцены, которая была между нами, дальнейшие инсценировки перекрестного допроса, безусловно, укрепят его убеждение в том, что я ему не поверил.

— Может быть, — сказал я.

Она не дала мне объяснить.

— Прекрасно. Пока ты будешь все это обдумывать, я начну выезжать из своего кабинета.

— Линда!

Мой голос остановил ее. Она привыкла делать все сразу, не дожидаясь возвращения своих подач. Я уже был на ногах.

— Ты нужна мне здесь, Линда. Ты нужна мне. Мне. Не для судебного дела или работы в офисе.

Линда издала один из своих специфических возгласов — почти полусмех, только полный горечи.

— Я полагаю, для этой цели у тебя уже имеется кто-то.

— Ты все отлично понимаешь.

— Для этого у тебя есть номер моего телефона.

— Да что за чертовщина с тобой происходит?! — воскликнул я. На мгновение я сам испугался. Пытаться соперничать с Линдой в гневе — истинное самоубийство. Но она сделала нечто худшее, чем просто раскричаться в ответ. Она изменила тактику. Внезапно она словно ускользнула из моих рук, даже не двинувшись с места.

— Я понимаю, почему ты предпочел держать меня в стороне от этого, — мрачно сказала она, заставив меня задуматься над тем, что же она наконец поняла. — Но такое решение лишило меня возможности действовать в той единственной области, которую я знаю. Я не могу помогать тебе как адвокат и не представляю, что могу сделать для тебя как друг. В какого же сорта женщину это меня превращает? В одну из... Марк! Я сумела успокоить Менди Джексон, потому что это было все равно, что иметь дело с клиентом. Но я даже не могу вообразить, с чего начинать успокаивать тебя. Мое дальнейшее присутствие здесь — это нелепый фарс. Позволь мне уйти. Я не обвинитель.

Она стояла рядом с дверью и воспользовалась этим. Ее уход не был театральным жестом. Линда оказалась за дверью прежде, чем я успел ее остановить. Я знал, что она не хотела, чтобы я следовал за нею. Нельзя сказать, что она была на грани отчаяния, но все же выглядела слишком удрученной для общения. Линда была права. Не следовало удерживать ее. Я опустился в кресло и попытался вернуться к размышлениям о деле Дэвида. Но у меня было такое ощущение, будто Линда вовсе не выходила из комнаты. Я продолжал видеть ее. Изгиб ее пальцев, когда она делала широкий прощальный жест. Ее фигуру в профиль, когда она повернулась к выходу. И больше всего — ее удивительно живое лицо, почти неуловимое в своей способности к мгновенной смене эмоций. Поединок, который только что произошел между нами, был самым сильным проявлением страсти, которую мы когда-либо обнаруживали друг перед другом. Это вызвало в моей памяти другие ее эмоции, ее лицо в другие моменты.

Она была в своем кабинете, где заталкивала в коробку книги и бумаги. Не сердито, но и не покорно. Она выглядела так, будто приняла решение и боролась с собой, чтобы не изменить его. Я надеялся, что она думала о том же, о чем и я.

— Хорошо, уходи, — сказал я. — Я помогу тебе упаковываться.

Озадаченная, Линда подняла на меня глаза.

— Если ты терпеть не можешь этот офис, возвращайся к частной практике. Но это ещё не конец, потому что работа — это не все, что мы с тобою делили. Я не хочу отпускать тебя. Но я также не хочу тебя терять.