Когда бессилен закон

Нора также поработала с Менди накануне вечером. Свидетельница теперь сидела съежившись. Она выглядела так, будто за спиной ее была стена. Менди предпочитала не смотреть на Дэвида и лишь украдкой бросала взгляды в сторону Генри. Вчера миссис Джексон была чересчур самоуверенной, чтобы это могло пойти на пользу обвинению. Сегодня она снова казалась несчастной жертвой преступления.

— С тобой все в порядке? — спросила Лоис, наклонившись ко мне через Дину.

— Да, все хорошо. Как себя чувствуешь ты?

— То, что нашла Линда, поможет?

— Да. Но я не знаю насколько. — Мне больше не хотелось обманывать Лоис. — Все сейчас зависит от Генри, — сказал я.

Генри приготовил для присяжных небольшое шоу, которое я продемонстрировал, прежде чем снова начались выступления свидетелей. За столом защиты сидела Виктория и горячо беседовала с Дэвидом. Она была в белом платье и либо вовсе без косметики, либо это было сделано настолько искусно, что казалось, будто Виктория совсем не подкрасилась. Она находилась рядом с Дэвидом до тех пор, пока присяжные не заняли своих мест, затем она крепко пожала ему руку, улыбнулась грустной ободряющей улыбкой и вышла через калитку в барьере в зал, чтобы пройти к своему креслу. Присяжные, разумеется, все это видели. Они должны были подумать, что по крайней мере жена Дэвида не верила выдвинутым против него обвинениям. Мне показалось, что Виктория выглядела немного неловкой и чересчур быстро позволила бесстрастному выражению снова появиться на своем лице, но кто знает?

Нора проигнорировала этот короткий спектакль. Она начала повторный допрос самой важной своей свидетельницы с восстановления общей сцены: тускло освещенные помещения, одно из них — совершенно темное, мусорная корзина, невинно стоящая за приоткрытой дверью. Менди, которая смотрит на эту корзину, думая о своем служебном долге.

— Ты говорила, что у тебя бывали некоторые неприятности и до этого случая, — сказала Нора, меняя тему.

— Немного. Ничего серьезного. Обычная вещь, знаете, когда мужчина начинает чересчур откровенно заигрывать. Чаще это бывало со стороны обслуживающего персонала, чем со стороны тех, кто работает в офисах.

— Делал ли когда-нибудь что-то подобное обвиняемый?

— Нет.

— Ничего и никогда? Ни разу не касался тебя, не говорил каких-то двусмысленностей?

— Я со всей определенностью могу сказать, что он никогда не прикасался ко мне. Я не помню ничего похожего на то, о чем вы спрашиваете.

— Именно поэтому ты подумала, что тебе нечего бояться, когда тем вечером тринадцатого апреля ты вошла в его кабинет?

У Норы был свой резон для того, чтобы задавать подобные вопросы, но мне подумалось, что тем самым она загнала себя в ловушку, которую ловко подставил ей Генри. Такие вещи всегда кажутся очевидными, когда ты смотришь на судебных адвокатов со стороны. И, кроме того, я видел записи, сделанные Генри для его заключительного слова.

— Да, я не предполагала, что все может зайти дальше того, что уже произошло.

Нора кивнула. Не тратя времени на то, чтобы сделать переход, она принялась за следующий вопрос:

— Ты засвидетельствовала, что не испытывала никакого удовольствия от самого акта насилия, совершенного над тобой обвиняемым. Что ты в тот момент чувствовала?

— Это было оскорбительно. Это было похоже просто на сильный шок, когда он… когда он действительно… я начала плакать.

Она и теперь едва сдерживала слезы. Плечи ее опустились. Она была похожа на женщину, окоченевшую от холода.

— Я умоляла его остановиться, но он… После этого я как бы сдалась.

Генри сделал запись в блокноте. Нора спросила:

— О чем ты думала?

— О своих детях.

— О твоих детях? В какой же связи?

— Просто радуясь, что они были не там, а дома, в безопасности. И я думала, что больше никогда не увижу их.

— Почему?

— Мне казалось, что он убьет меня, после того как закончит.

— Обвиняемый? Ты думала, что он тебя убьет? Почему?

— А что еще ему оставалось делать? Просто дать мне уйти? Каждую секунду мне казалось, что он начнет меня бить. У него был такой взгляд…

Нора медленно кивнула. После долгого размышления она наклонилась к Джавьеру. Тот отрицательно покачал головой.

— У меня больше нет вопросов к свидетельнице, — сказала Нора.

Генри сразу же спросил:

— Значит, Дэвид никогда не заигрывал с вами?

Не меняя своей горестной позы в кресле, Менди тихо ответила:

— Нет.

— А вы когда-нибудь с ним заигрывали?

— Нет, — сказала она уже более решительно.

— Я не имею в виду чего-то вполне определенного. Я говорю лишь о тех маленьких хитростях, с помощью которых люди общаются друг с другом. Вы никогда не бросали на него каких-нибудь загадочных взглядов, когда оказывались с ним один на один в кабинете?

— Нет.

— Не испытывали вы каких-то особенных ощущений в своем теле, находясь с Дэвидом в одной комнате? Не старались ли стоять более прямо или…

— Нет.