Когда бьет восемь склянок

— Я могу отправиться с вами на яхту, — задумчиво сказал Мак-Дональд. — Могу взять блокнот, могу поискать там улики. Но я и сам не знаю, что искать. Может быть, если бы я что-нибудь понимал в дактилоскопии и криминалистике, умел пользоваться микроскопом, тогда я бы и нашел что-то, может быть. Но я в этом не разбираюсь. Я провинциальный полицейский, а не какой-нибудь сыщик. Тут работа для Скотланд-Ярда или хотя бы для парней из Глазго. Но я не думаю, что они пришлют сюда детективов, чтобы копаться в разбитых радиолампах.

— Старик Скурос может поднять шум.

— Как вы сказали?

— Он достаточно влиятелен. И он тоже пострадал. Если Скурос захочет, чтобы полиция зашевелилась, то я, черт побери, уверен, что он этого добьется. Если ему что понадобится, если ему ударит в голову, он покажет им свой характер, я уверен.

— В нашем заливе еще не появлялся человек лучше и добрее, — мягко сказал Мак-Дональд. Его суровое загорелое лицо могло при желании не выражать абсолютно никаких чувств, но сейчас он, похоже, не хотел притворяться. — Может быть, мы с ним по-разному смотрим на вещи. Может быть, он ловкий и жестокий делец. Может быть, как пишут в газетах, его частная жизнь не является образцом для подражания. В этом я не разбираюсь. Но если вы станете искать в Торбее человека, который скажет о нем плохо, вы только ноги понапрасну собьете, мистер Петерсон.

— Вы не так меня поняли, сержант, — сказал я. — Я ведь его совсем не знаю.

— Не знаете. А мы знаем. Видите? — Он указал через боковое окно полицейского участка на деревянное здание в шведском стиле возле пирса. — Это наш сельский клуб. Городской клуб — так его у нас называют. Его построил сэр Энтони. А те шесть коттеджей на холме? Это для престарелых. И снова сэр Энтони, все до последнего пенни из его собственного кармана. Кто возит школьников на Обанские Игры? Сэр Энтони на «Шангри-Ла». Все благодаря его доброте, а теперь он еще собирается построить здесь верфь, чтобы дать работу молодежи Торбея — им больше некуда податься с тех пор, как здесь перестали промышлять рыбу. — Да, молодец старик Скурос, — сказал я, — Похоже он возлюбил эти места. Благословенный Торбей... Надеюсь, он купит мне новый передатчик.

— Я буду настороже, мистер Петерсон. Большего я обещать не могу. Но если что-нибудь услышу или увижу, — я дам вам знать.

Я поблагодарил его и вышел. Мне незачем было сюда приходить, но было бы подозрительно, если бы я не добавил и свою мольбу в общий хор обиженных. Счастье мое, что я не поленился это сделать.

Во время дневного сеанса связи с Лондоном слышимость была отвратительная. Не столько потому, что ночью проходимость волн лучше, чем днем, сколько из-за того, что я не мог воспользоваться нашей телескопической антенной. Но все же слышно было достаточно хорошо, чтобы различать деловитый и оживленный голос дядюшки.

— Ну, Каролина, мы нашли наших пропавших друзей, — сказал он.

— Сколько? — спросил я. Двусмысленные высказывания дядюшки Артура не всегда столь понятны, как он полагает.

— Двадцать пять. — Это был весь бывший экипаж «Нантсвилла». — Двое довольно тяжело ранены, но они выкарабкаются. — Я вспомнил кровавые лужи в каютах механика и капитана.

— Где? — спросил я.

Он дал мне координаты. Прямо к северу от Уэхсфорда. «Нантсвилл» шел из Бристоля, он был в пути лишь несколько часов, когда это случилось.

— Тот же метод, что в предыдущих случаях, — продолжал дядюшка Артур. — Их держали в заброшенном фермерском домике два дня. Достаточно еды и питья и даже одеяла на случай холодов. На третье утро они проснулись и увидели, что охрана исчезла.

— Не было ли каких-нибудь особенностей в методе захвата... наших друзей? — Я чуть было не назвал «Нантсвилл». Дядюшке Артуру это бы не понравилось.

— Никаких. Нельзя сказать, что они отличаются изобретательностью. Сначала внедряют своего человека на борт, потом используют тонущую рыбацкую лодку, вдруг появляется больной с аппендицитом. Я думаю, скоро они начнут повторяться. До сих пор они еще не повторялись — на этот раз они впервые провели операцию в ночное время. Судно с пробоиной в носу, все топливо вытекло на поверхность, спасательный плотик, и на нем десять человек, терпящих бедствие. Остальное вы знаете. — Да, Аннвбель. — Я знал остальное. Спасенные поднялись на борт с криками благодарности, потом выхватили пистолеты, окружили экипаж, надели всем на головы темные мешки, чтобы те не смогли узнать корабль, вызванный по радио, переправили экипаж на борт этого неизвестного судна, а затем высадили их где-то на пустынном берегу и двое суток держали в заброшенном фермерском доме. Всегда они используют заброшенную ферму. И всегда в Ирландии — три раза в северной части, а теперь уже второй раз на юге. Новый экипаж тем временем ведет похищенное судно бог весть куда, а первые вести о нападении поступают лишь через два-три дня, когда освобожденные моряки доберутся до телефона.

— А Бетти и Дороги? — спросил я. — Они оставались на борту, когда остальной экипаж сияли с судна?