Когда боги спали

К изумлению Мефидии — и своему собственному, — магическая мощь Сафара возрастала с каждым днем. Но усиливалась она не постепенно, подобно мускульной силе, а скачками, от одного успеха к другому. Впервые с детских лет он испытывал настоящее наслаждение от занятий магией. Восторженный рев зрителей избавлял его от того стыда, что некогда внушил ему отец. Изумление зрителей приводило его в восторг. Особенно — как и предупреждал Бинер — изумление детей.

Становясь сильнее и искуснее, он даже начал обходиться без некоторых трюков Мефидии. Фокусы его почти полностью основывались на магии, хотя он и продолжал пользоваться яркими эффектами, чтобы «продавать трюки», как выражалась Мефидия. И действительно, представления отнимали у него все силы, как и предрекала Мефидия. И тем не менее он ни разу не отказался еще раз выйти на арену по просьбе зрителей.

Какое-то время Мефидия продолжала удерживать его от себя на расстоянии. Она дразнила его и доводила до краски своими шутками. Но так уж она была устроена. В основном же она держалась с ним как добрый учитель, наставник, поправляя в случае необходимости или расхваливая, когда он того заслуживал. Сафара неодолимо тянуло к ней, но он и представить не мог, что она может испытывать те же чувства. Он не мог сдержать восхищения от ее чудесной фигуры, облаченной в цирковой наряд. А порой во сне он сбрасывал с нее эти наряды, чтобы насладиться тем, что таилось под покровами.

Сафар сам смеялся над своим не в меру разошедшимся воображением. Она никогда не будет принадлежать ему. Да и по возрасту она годится ему в матери. Стыдно даже помышлять о таком непочтительном отношении к женщине.

Одновременно Сафар начал замечать некое напряжение в отношениях между труппой и экипажем, словно ожидалось что-то давным-давно обещанное. Однажды, прогуливаясь с Мефидией по палубе и обсуждая с ней новый поворот в одном из трюков, он заметил, как на них поглядывают. Люди перешептывались, улыбались и покачивали головами.

Однажды он подслушал разговор Чейза с одним из чернорабочих. Чейз размышлял на тему «уж не потеряла ли Мефидия свои красивые зубки». Сафар не понял, что это означает. И озадаченность удвоилась, когда эти двое разговаривавших, увидев его, внезапно стыдливо отвернулись.

Через день они прибыли в Кишаат, место регулярной остановки во время гастролей цирка. За прошедшие столетия жители Кишаата превратили окружавшие город огромные равнины в плодородные поля. Ожидавшие прибыльной работы циркачи перепугались, увидев запустение на месте некогда цветущих полей. Складывалось впечатление, будто по полям прошелся гигантский прожорливый зверь и сглодал весь урожай, до самых корней.

Голодные и несчастные взоры устремились к летящему в вышине кораблю. И веселая цирковая музыка показалась Сафару жутким звуком, а громогласный призыв Бинера «Спешите! Спешите!» звучал криком вопиющего в пустыне.

— Я понятия не имею, что тут произошло, — пробормотал Бинер, обращаясь к Мефидии, — но мне кажется, лучше нам двигаться дальше.

Мефидия сжала губы и покачала головой.

— Мы с нетерпением ждали встречи с ними, когда рассчитывали заработать, — сказала она. — Но я не собираюсь отворачиваться от них только потому, что фортуна им изменила.

Бинер кивнул и вернулся к своим обязанностям, но Сафар заметил, как он встревожен. На земле сотни людей следовали по пятам за тенью воздушного корабля, но в такой тишине, что слышны были всхлипывания маленьких детей, сидящих на руках у родителей.

Несколько минут спустя корабль привязали над пустынной лужайкой, и чернорабочие принялись спускать оборудование.

Когда ноги Сафара коснулись земли, он тут же повернулся навстречу приближающейся толпе. К его изумлению, люди остановились на краю поляны. Между жителями Кишаата и воздушным кораблем словно встал невидимый барьер. Так они и стояли в течение тех двух часов, что шла разгрузка корабля. Мефидия распорядилась не накрывать цирк тентом.

Когда, по ее мнению, все было готово, она поманила Сафара и они вдвоем двинулись к толпе. Но шагах в двадцати от толпы их остановил чей-то окрик:

— Берегись, Мефидия! Не подходи ближе!

Мефидия не дрогнула. Взгляд ее обвел толпу.

— Кто это сказал? — спросила она.

По толпе пронесся шепот, но никто не отозвался.

— Так кто же? — не сдавалась Мефидия. — Мы проделали длительное путешествие, чтобы встретиться с нашими друзьями в Кишаате. И как же нас здесь встречают? Да говорите же!

Вновь разнесся шепот, затем толпа расступилась, и вперед вышел согнутый чуть не пополам старик, опираясь на толстую палку.

— Это я говорил, Мефидия, — сказал старик. — Я вас окликнул.

В этом согбенном исхудавшем существе Сафар разглядел некогда крепкого широкоплечего мужчину. Палку сжимали толстые пальцы, ладони сидели на широких запястьях.

— Я знаю тебя, — сказала Мефидия. — Тебя зовут Нитан. У тебя семеро внуков, и я всегда пускала их в цирк бесплатно.

Морщинистое лицо Нитана поникло, как у побитой собаки.

— А осталось только двое, Мефидия, — сказал он. — Остальных призвали в свою обитель боги.

Мефидия широко раскрыла глаза и сделала шаг вперед.