Когда боги спят

— Нет, сначала милиция засуетилась, посылали запросы. Но когда получили данные на четырех человек с именем Зубатый Василий Федорович, успокоились. Страна у нас большая, народу много. — Он как-то огорченно вздохнул. — Потом я сам пробовал искать, и правда, больше из любопытства. Не хотелось такого древнего старца оставить безродным. Но и корысть была: если бы мне удалось установить, что старец и в самом деле ваш прадед, у вас бы тогда сложилось совсем иное отношение к нашей больнице. Должен признаться, хотел попросить компьютер на отделение… Только у меня, к сожалению, ничего не вышло…

Он сделал долгую паузу и, не дождавшись вопросов, заговорил с ностальгией.

— Человеком он был удивительным, возможно, и в самом деле святым. Помню, все время птиц кормил, зимой и летом. Санитары его жалели, часто выпускали из палаты, так что он сам по себе гулял и по коридорам, и по двору. Соберет крошки и только выйдет на улицу, все птицы к нему! Сядут на руки, плечи, голову, облепят всего, трепещут крыльями и свистят, а он стоит и улыбается. Зимой у него птицы свистели — удивительно! И больные в окна таращатся… Или случается, в женском корпусе поднимется шум, драка — у нас такое бывает. Приведут старца, а он встанет на пороге, руки поднимет, и все замрут, потом расползутся по углам, и несколько часов ни звука. Без всяких препаратов…

Зубатый мысленно встряхнулся, откашлялся.

— Куда его перевели?

Кремнин снял шляпу, разгладил волосы, шумно и опять горько вздохнул.

— Поэтому я и попросил срочной встречи с вами, Анатолий Алексеевич… Даже если этот старец не ваш прадед, все равно хотелось, чтобы вы не оставили дело без внимания. Понимаете, когда я поговорил с Зоей Павловной, то сразу же пошел в наш архив и поднял историю болезни. Чтобы освежить в памяти детали. Нет, я и так отлично все помнил… А тут читаю — скончался и похоронен на больничном кладбище под номером! Вроде бы ничего удивительного, старый человек, но меня дата смутила — двадцать седьмое августа. В этот день старец еще был у меня на отделении, в Лыковке! И только на следующий день, по распоряжению Осипова, его перевели в центральный корпус на улице Ильичева. Но первого сентября я видел его там живым и здоровым! Правда, сидел он в одиночке и под замком. Примерно через неделю встречаю фельдшера из нашей бригады «скорой», она и говорит, что из командировки приехала, возили в Кащенко старого дедушку, которому больше ста десяти лет. Дескать, впервые видела такого долгожителя. А есть такая примета: если столетнего человека подержать за руку, то и сам столько проживешь. Она и смеется: всю дорогу до Москвы за его руку держалась… Разобрались, оказывается: нашего старца отвозила! То есть, он будто бы умер и похоронен, а на самом деле переведен в Кащенко, прошу заметить, с выпиской из истории болезни, которая до позавчерашнего дня находилась в архиве больницы, сам в руках держал. А вчера бесследно исчезла! Что это? Почему, зачем?

— А зачем? — помолчав, спросил Зубатый. — Из-за меня?

Декадент взмахом головы отбросил сползающие на лицо волосы.

— Нет. Из-за вас ему не стали присваивать имени, которым он назывался. Потому он значился везде безымянным, хотя санитарки звали его Василием Федоровичем… Я еще тогда подумал: зачем переводить старца в Кащенко, когда наша больница тоже республиканского значения и по многим показателям даже лучше, чем московская? По крайней мере, условия содержания больных, питание, уход заметно отличаются в нашу пользу. Теперь даже компьютер есть. Лекарств не хватает, так их нигде нет… Когда я обнаружил запись о смерти старца, меня это потрясло! Наутро пошел к Осипову, узнать, в чем дело, и только вошел в кабинет, как ему позвонила Зоя Павловна. И он при мне ей отказал, отправил к Шишкину. Это меня и спасло, не стал ничего говорить главврачу, а попробовал поискать аналоги, хотел решить для себя вопрос: случай это или система? Я работаю над докторской, потому могу пользоваться любыми архивами, материалами, и у меня сложились хорошие отношения с коллегами во всех отделениях… За один вчерашний день отыскал четыре подобных случая! И это без учета тех пациентов, которых отправили на сторону, в рабство…

Кремнин вдруг замолк — проговорился в пылу рассказа, выдал какой-то внутренний секрет.

— Не бойтесь, продолжайте, — подбодрил Зубатый. — Как это — в рабство?

— Да я не боюсь. Просто не хотел бы вас грузить всеми проблемами. Это уже в сравнении выглядит мелочью…

— Вы уже нагрузили. Так что валяйте дальше.