Когда боги закрывают глаза

Катя повернулась и зашагала прочь. Маленький друг Мещерский кинулся вдогонку.

– Катя, подожди… я не то хотел… да постой ты, ну извини меня. Я хотел сказать, что я в эти игры больше вслепую не играю.

Катя остановилась – хватит с него. Вот бы Еву Ершову, дипломированного биолога, сюда понаблюдать, какие финты выкидывает брачное поведение самца человека.

– Вслепую – все, баста. Я должен знать, что происходит. Зачем вы приезжали ко мне сегодня? Почему вас интересует Рюрик и то, что случилось с нами в Чое? Я же там товарища потерял, я не мог его найти, спасти. Нет мне покоя с тех пор. И если есть хоть малейший шанс найти Рюрика Гнедича, я на все готов. Если это как-то связано с тем происшествием у аэродрома… Хотя как это может быть связано, как?!

– Сереженька, мы сейчас поедем в Клин допрашивать свидетеля, Василия Азарова, – Катя взяла его за руку. – По дороге я все тебе расскажу. Все, что знаю сама. Это совершенно невероятное дело, но ты мне поверишь, потому что я… я просто теряюсь во всем этом. Ты мой самый лучший друг, ты моя надежда. И ты светлая голова, понимаешь?

После этого Мещерский вздохнул, открыл дверь машины, заботливо усадил ее рядом на пассажирское сиденье, прыгнул за руль. И они поехали через всю Москву в город Клин.

Опять на ночь глядя.

По пути Катя рассказала ему все без утайки.

Мещерский порой восклицал. Порой начинал расспрашивать, уточнять. Он слушал жадно, с любопытством.

Катя даже рассказала ему свой сон про океан.

И он выслушал. Проглотил и это.

За Зеленоградом Ленинградское шоссе, по которому они едва ползли в плотной вечерней пробке, стало чуть-чуть свободнее.

Мещерский прибавил скорость. Вдоль шоссе зажигались фонари.

– И что ты обо всем этом сама думаешь? – спросил он, когда Катя умолкла.

– Даже не знаю. Мы прежде с таким не сталкивались, Сережа.

– Ты вот говорила сейчас, а я вспомнил ту ночь в тайге, ребят, Рюрика Гнедича, моего капитана, – Мещерский крепко стиснул руль. – Этот проект назвали, по твоим словам, Тефида, и то, что вышло из океана, из того самого космического яйца творения, – этот Эрос, по сути, чудовище, мутант, совмещающий в себе разные формы жизни, разные организмы… Знаешь, в ту ночь у костра Матвей, который для туристов шамана изображает, рассказывал нам тоже о чудовище, что выходит из тайги и пожирает людей. Тоже монстр, двуполый, они там, на Алтае, называют его плод гнева Эрлика. Это местное божество, которое решило потягаться с небесными богами в акте творения. Хотел, видно, как лучше, что-то сам сотворить, а получилось чудовище-людоед.

– В проекте Тефида все произошло по-другому, никто специально никого не создавал, насколько я понимаю.

– Но все равно они решили потягаться с природой в таком деле, как эволюция, акт творения живого. Они вмешались. Понимаешь ты, они вмешались. Они извлекли это из-подо льда. А надо ли было извлекать?

– Но так получилось. Сережа, ты как маленький, честное слово. Это же наука, она сейчас постоянно во все вмешивается, изучает, меняет. Она всегда что-то ищет, новое, ответы.

– И какие ответы в результате мы получили? – спросил Мещерский. – Молчишь. Ты не знаешь. А я помню Рюрика, каким он был. Если бы только ты его видела. И если он правда тогда очутился на месте катастрофы «Прогресса» и заразился… это же заражение. А значит, он болен. Мы должны, мы обязаны ему помочь.

– Сережа, то, что видели ребята в Ховринке, мало походило уже на человека.

– Это только в фильмах монстры. И в старых легендах. А у нас конкретный случай заражения человека какой-то дрянью, которой много миллионов лет. И если он больной бродит по этому чертову ховринскому лабиринту…

– На месте преступления в Райках мы нашли изуродованный труп. Не забывай об этом. Что бы там ни выбралось из того контейнера, один раз оно уже убило.

– Рюрик убил?

Катя молчала. Как это трудно все… верить во все это и обсуждать… вот так, оперируя только фактами.

– На месте происшествия орудовали преступники, – сказал Мещерский. – Я сам видел расстрелянные машины, а вы тела нашли в кислоте. И это, по-твоему, тоже сделал Рюрик Гнедич?

– Нет. На машины напали с целью завладеть контейнером и тем, что в нем. Но ты вот говоришь – Рюрик… а мои коллеги именуют это «видоизмененный образец». Улавливаешь разницу?

– Мне наплевать, что говорят твои коллеги. Он человек. Он в любом случае, в любом виде останется для меня человеком. И мы с тобой должны обходиться с ним как с человеком. Я только на этом условии соглашусь тебе помогать, Катя, – Мещерский смотрел на нее. – Он мой товарищ. Я у него в долгу. Я должен был спасти его в ту ночь.

– Хорошо, твое условие принято, – серьезно сказала Катя. – А что ты мне можешь еще рассказать о той ночи в Чое, не нарушая подписки?

– Я видел много военных, они что-то искали. Мы с Матвеем решили, что это все из-за катастрофы, ведь и правда не каждый день космические корабли падают. Но видимо, они искали в тайге не только обломки. Они искали несгоревший груз. Этот самый образец TF.

– Лучше бы он сгорел в атмосфере, когда корабль падал, – вздохнула Катя. – Честное слово, проблем всем меньше.