Когда был Ленин мумией

Ему приснилась рука. Причем его собственная рука — это Ильич, изучивший свою кисть в мавзолейный период в мельчайших деталях, знал твердо. Она бойко скрипела пером, выводя на листе фразы следующего содержания: «Надо, во что бы то ни стало, сегодня вечером, сегодня ночью арестовать правительство, обезоружив (победив, если будут сопротивляться) юнкеров и т. д. Нельзя ждать!! Можно потерять все». Здесь с конца пера на лист стекла жирная клякса и рука на секунду замерла, но затем уверенно продолжила: «Правительство, — рука перечеркнула это слово и исправило его на слово „фараон“, — колеблется. Надо добить его во что бы то ни стало. Промедление в наступлении смерти подобно». И, сжав перо так, что побелели костяшки, рука поставила жирную точку.

— Всем обладателям двух ах и выше срочно пройти в покои Светозарного, — вдруг гнусаво разнеслось над залом откуда-то с потолка. — Повторяю: всем обладателям двух ах и выше срочно пройти в покои Светозарного.

Сразу забыв про вещий сон, Ленин вздрогнул и завертел головой. В рядах мумий началось оживление: указанные личности пробивали дорогу к нарисованным дверям позади трона.

— Иди, Вовчик, — свистящим шепотом подстегнул его Шайба. — Тебя вызывают…

Ильич неохотно влился в жиденькую очередь ко входу. «Что стряслось?» — гадал он, и с холодком в фантомном сердце переступил порог просторного предбанника в покоях Хуфу.

Перед знаменательной портьерой с Исидой уже собралось несколько десятков человек. Все они были египтянами, и Ленин в своей пиджачной паре смотрелся на фоне бинтов разной степени свежести как черный кот, затесавшийся в стаю ободранных городских голубей.

Из знакомых тут были лишь похожий на хорошо зажаренного таракана верховный жрец Ханопис, Шери, тихонько беседующий с Эхнатоном, Яхмос — обладатель плиссированного передника, и бараноголовое существо с пальмовым опахалом. Семеро египтян стояли отдельной надменной кучкой, золотые браслеты на их руках и ногах показывали, что в сложной иерархии пирамиды эти мумии занимают высокое место.

В воздухе витало необычайное возбуждение, которое Ильич ощутил буквально кожей. Опять нас мариновать собираются! — возмущено подумал он, но портьера с Исидой уже отъезжала в сторону, являя присутствующим Хуфу, восседающего на домашнем троне, с начальником охраны, вытянувшимся по его правую руку. Все разом смолкли.

— Сын бога Амона, Вечный властитель Египта, будет говорить с вами, — внушительно произнес Небмаатра, буравя недобро почтительную толпу, словно подозревая каждого в измене.

— Приветствую вас, мои верные помощники в свершении великих деяний! — без традиционной паузы, с подъемом возвестил Хуфу. — Радостная весть пришла к нам с того света и я спешу поделиться с вами.

Небмаатра глухо хлопнул в ладоши — и четверо черных стражей внесли в зал золотой стол, покрытый тончайшим покрывалом. Установив его перед троном, они вынули из ножен мечи и замерли по углам ноши угольными статуями.

Фараон воздел руки вверх:

— Свершилось! То, что дарует вам всем жизнь вечную в Египетском царстве, то, что поможет распространить веру предков на всю землю, находится здесь, передо мной.

Небмаатра выступил вперед и сдернул покрывало, под которым оказался странный предмет, похожий на тупоголовый артиллерийский снаряд с приваренными к нему по бокам двумя блестящими шарами. Зал перед глазами Ильича качнулся и поплыл: он все понял…

— Операция «Поиск» завершена, — победно гремел голос Хуфу. — Божественный фаллос Осириса — в наших руках. Слава Ра!

Притихшая было кучка сподвижников тут же взорвалась цветистыми здравицами:

— Да здравствует Вечный властитель Египта! Слава великому сыну Амона, поднявшему неподъемное и свершившему немыслимое. Правь нами, о Великий, тысячу тысяч лет!

Фараон величественно переждал этот взрыв пышного славословия и махнул рукой, призывая собравшихся к тишине:

— Завтра об этом будет объявлено всем. И завтра же, — лицо Хуфу сияло торжеством, — мир изменится и никогда уже не будет прежним. Подойдите к Небмаатре. он разъяснит каждому его действия на собрании и после собрания. А ко мне пусть приблизится Ич.

Стараясь не выказывать свой интерес к столу, где покоился нимрод, Ленин подошел к трону.

— Зная о твоем таланте в области ораторского искусства, поручаю тебе, Ич, подготовить мою речь для черни. Она должна быть величественна и наполнена мудрыми мыслями, но понятна самому последнему из моих слуг. Постарайся, Ич! Сейчас каждый должен лезть из кожи вон, доказывая свою полезность в новом царстве. Ибо Великий Переход почистит не только ряды смертных, но и наши ряды — я лично буду рассматривать каждую кандидатуру и решать ее судьбу.

Ленин еле заставил себя промолчать в ответ на этот хамский намек — кивнув, он резко развернулся на каблуках и покинул покои фараона. Только оказавшись в опустевшем зале, Ильич позволил себе ускорить шаг. Путь до родной погребальной камеры он пробежал уже как в бреду. «Промедление смерти подобно», — дробно стучало в висках и фантомное сердце рвалось из груди. Стремительно ворвавшись внутрь, он рухнул на край саркофага.