Когда человека не было

Чунги оставались у края пожарища целый день, а ночью улеглись в мягкий, еще теплый пепел и спали хорошо, довольные и сытые. На другой день они продолжали бродить по пожарищу, снова нашли много плодов, много кри-ри и та-ма и снова ели печеные плоды и печеное мясо. Всюду огромные, поваленные бурей деревья продолжали дымиться, — огонь сохранился под толстым слоем пепла и медленно тлел. Не было чунга, который не обжегся бы о тлеющий уголь, скрытый под пеплом, и это сделало их еще более осторожными. Они научились раскапывать пепел не пальцами, а веточкой. Так, разыскивая печеные плоды и печеных животных, они нечаянно разрыли пепел на одном тлеющем стволе, и огонь вдруг снова проснулся. Но он не давал пламени, а только светил и грел.

Чунги долго стояли вокруг тлеющего дерева, глядели и изумленно урчали: как сохранился огонь и почему от него нет пламени? А когда жар покрылся пеплом и огонь угас, они снова разрыли пепел, и дерево снова засветилось.

Вечером чунги расположились вокруг дерева и улеглись в пепел. Когда стало совсем темно, дерево разгорелось и стало светить далеко и ярко.

Никто из чунгов не помнил, чтобы ночевал когда-нибудь у огня или когда нибудь грелся около него. До сих пор они только убегали от него, а оказывается, что он может и греть их, а не только жечь… И как трепещут огоньки на этих угольях, как веет от них приятным теплом!

Чунги поворачивались к этому чудесному огню то одним боком, то другим, грели спины, вытягивали губы друг к другу, почесывались и мурлыкали от удовольствия. Огонь освещал их косматые тела и отбрасывал назад странные, длинные-длинные тени… Сначала детеныши принимали эти тени за каких-то огромных зверей, визжали от ужаса и жались к матерям, но потом привыкли и смотрели на них так же, как на тени, отбрасываемые белым светилом.

В эту ночь никто из чунгов не уснул, но никому и не хотелось спать, так приятно им было сидеть у огня, греться и смотреть, как трепещет и вспыхивает живое пламя. Они уснули только на рассвете, когда огнедышащее дерево покрылось тонким слоем воды и опять потемнело. Но вскоре они проснулись и, увидев погасшее дерево, стали раскапывать пепел ветками, чтобы стало опять светло. Одна ветка, очень сухая, вспыхнула и загорелась, осветив все вокруг ярким пламенем. Чунги закричали от неожиданности, так как подобного случая еще не бывало, быть может, потому, что ветки были в огне недостаточно долго или были слишком сырыми. Смелый схватил загоревшуюся ветку и поднял ее высоко над головой. Не отрывая глаз от ее горящего конца, он протянул изумленно и недоумевающе:

— О-кхо-о!.. — О-кхо-о!.. — протянули и другие чунги, подумав, что Смелый, как вожак и самый сообразительный из всех, нарочно зажег свою ветку и хочет, чтобы все увидели это. И действительно, многие из них поняли, в чем дело, оставили свои ветки в огне и увидели, что их концы загорелись и запылали.

— О-кхо-о! О-кхо-о! — закричали они и, как и Смелый, подняли горящие ветки над головами. А ветки ярко горели, разбрасывая во все стороны мелкие искры и освещая лица чунгов, изумленных и возбужденных тем, что они сами сделали огонь, да еще так легко.

И при ярком свете скачущего пламени этих чудесных факелов, нечаянно зажженных чунгами, у Бурой помы родились детеныши — не один детеныш, а двое. А Смелый и все прочие чунги, высоко подняв пылающие факелы, заплясали вокруг нее и вокруг тлеющего дерева, подпрыгивая и выкрикивая: Ха-кха! Ха-кха! Ха-кха!

Глава 6 …И ОНИ ВМЕСТЕ ПОДНЯЛИ И ПОНЕСЛИ ДЕРЕВО…

Обычно у пом рождалось по одному детенышу, но иногда случалось, что и по два и даже по три. Однако такие случаи бывали редко, и в своей стае Бурая была первой, у которой родилось двое.

Чунги присматривались к новорожденным с необычайным любопытством. У этих детенышей шерстка тоже не была ни густой, ни длинной, и они очень походили на безволосую молоденькую пому, когда та родилась, и тельца у них тоже были голенькие.

Почему чунгам-самцам больше нравились безволосые помы и почему помам больше нравились безволосые чунги, этого не знали ни те, ни другие. Они даже не сознавали своего предпочтения, но видели, что безволосые детеныши рождаются все чаще. Им даже стали не нравиться те детеныши, которые рождались с густой шерстью.