Когда человека не было

Чунги ожидали, что хоть на другой день дождь перестанет и в небе проглянет белое светило, чтобы высушить и согреть их. Но небо оставалось по-прежнему нависшим и хмурым, и потому они поняли, что оно все еще сердится и что дождь будет идти и в этот день. Безволосый поднял голову и стал разглядывать зеленую кровлю. Если бы ветви у этого дерева были еще погуще! Как… как ветки, наваленные ими когда-то на расселину в скале в своей старой пещере…

И вдруг, озаренный воспоминанием о том, что они сделали тогда, чтобы спастись от сильного холодного ветра и от грозного рева бури, он вскочил и закричал:

— А-хай-я! А-хай-я! А-хай-я!

Его возглас выражал какую-то важную догадку — это чунги поняли сразу же. Но что это была за догадка? Вскочили и оба близнеца, вскочили и другие чунги, и все глядели на него с величайшим любопытством и ожиданием.

— А-хай-я! А-хай-я!.. Ак-бу-бу! — махнул рукой Безволосый на сплетенные над головами у них ветки. Но так как догадка представляла собою довольно сложный мыслительный процесс, то он понял, что не сможет выразить ее иначе, чем действием. Он выскочил из-под дерева, где они укрывались от дождя, и стал обламывать густые ветки с других деревьев.

— Ак-бу-бу-бу! Ак-бу-бу-бу!.. — повторял он, наваливая ветки на кровлю, под которой они прятались ночью, и размахивая руками, стараясь получше объяснить им, зачем делает это. Он то показывал рукой вниз и горбился, чтобы представить, как дождь капает сквозь ветки и как он ежится от капель, то издавал звук падающего дождя.

Но объяснять было больше не нужно. Чунги быстро поняли и принялись делать то же, что и он. Вскоре дружными усилиями они навалили сверху толстый слой густых веток, и дождь перестал протекать. Хотя с боков свисали ветки, наброшенные неудачно, переплетенные и стиснутые другими ветками, они держались прочно и не падали. Таким образом, чунги сделали что-то вроде пещеры, в которой уже не текло.

Но между провисшими с кровли ветками образовалось много дыр, в которые продувало холодным, резким ветром. Безволосый и Молодая пома со своими тремя сыновьями и помами сыновей, два близнеца со своими помами и с детьми, двое из которых уже перерастали своих матерей, и еще трое чунгов со своими помами и детенышами — все они составляли группу Безволосого — заткнули эти дыры новыми ветками и оставили только самую большую, чтобы входить.

Затыкать дыры по сторонам было трудно, так как поставленные ветки падали, да и ветер их валил. Тогда чунги начали разрубать самые большие и толстые ветки своими острыми каменными копалками. Но и тогда ветки не могли держаться прямо и падали, увлекая с собою другие.

Долго раздумывали чунги над тем, как прикрепить ветки, чтобы они не падали. Но в головы им не шло никакой счастливой догадки, и они начали приходить в отчаяние.

Молодая пома, у которой гирлянды порвались при спешной работе по устройству общего убежища в дождливую погоду, вышла, чтобы нарезать себе поблизости свежих лиан и сделать новые ожерелья. Близнецы заметили это и оба сразу заревели во все горло. По собственному опыту они знали, как прочны лианы и как крепко бывают ими оплетены кусты и даже целые огромные деревья.

Догадавшись, что можно оплести ими и ветки, которые они до сих пор тщетно старались закрепить в стоячем положении, они кинулись резать длинные побеги своими кремневыми ножами. По их примеру другие чунги тоже начали связывать лианами одну ветку с другой. Таким образом, они закрыли все дыры, и внутри стало уютно: ни сверху не капало, ни с боков не продувало.

Так чунги построили свою первую хижину — и это была первая хижина на земле.

ЭПИЛОГ

Давно уже взошла заря, и небесная синева сияет, чистая и ясная, как атлас. Взошло белое светило над всем тысячелетним лесом, взошло и над первым поселением чунгов. Первобытные хижины их, устроенные из лиственных ветвей, грубо связанных лианами, столпились на широком речном побережье. Перед хижинами горит слабый костер, а одна пома время от времени подкладывает в него ветки, чтобы он не погас. На плечах и вокруг стана у нее привязаны лианами, чтобы не падали, куски шкуры.

В уголья костра всунуты два сосуда и еще один, в которых варятся хи-ки и куски мяса мо-ка. Эти сосуды совсем не похожи на первые, грубые и раскосые скорлупы, о которых чунги даже не помнят, когда их делали. Они глубокие, гладкие внутри и снаружи, а по стенкам видны полосы, сделанные пальцами чунгов. Мастерски сделаны эти сосуды, ничего не скажешь! Трудовая деятельность чунгов, начавшись с тех пор, когда Большой чунг и Старая пома впервые стали копать землю острым камнем, придала их рукам такую ловкость, что теперь это уже настоящие руки.

Но дело не только в руках — дело и в уме. Труд сделал их такими сообразительными, такими понятливыми! Они уже легко делают себе кремневые ножи, каменные копалки. Строят себе хижины, чтобы укрыться от дождя и ветра, ходят на охоту… Да, чунги живут уже не как стая, а как трудовое общество — это уже не просто чунги, а трудящиеся чунги!