Когда двое молчат

— Дорогие мои… — Элеонора Блэкмур обвела собравшихся покровительственным взглядом, — я бесконечно рада тому, что все вы собрались здесь, чтобы отметить это событие, которого я ждала так долго — помолвку моего любимого и единственного сына…

Неизвестно чем бы закончилась столь торжественно начатая речь, но в холле «Энджоя» раздались крики, мгновенно привлекшие внимание всех собравшихся и заглушившие голос выступавшей.

— Да пропустите же меня! — донесся из холла мужской голос. — Я имею право здесь быть больше, чем кто-либо другой, черт вас всех подери!

Оставалось только догадываться, кому принадлежал этот голос, и гости, сидевшие в зале, начали недоуменно переглядываться и перешептываться. Судя по всему, кто-то незваный и, скорее всего, нежданный, собирался войти в «Энджой», но ему мешали стоящие возле входа крепкие охранники.

— Да, я пришел на свадьбу Сирила Блэкмура, черт вас всех подери! — громко выкрикнул все тот же мужчина. — Если вы не хотите пустить меня внутрь, то позовите сюда его или Нору. Эй, Нора! — Голос незнакомца с треском разорвал воцарившуюся в зале тишину. — Нора, это я! Это я — Говард!

Интересно, кто такой Говард? Олли покосилась на Сирила и увидела, что на его лице смешалась целая палитра чувств: растерянности, страха, недоумения и… надежды. Сама Элеонора Блэкмур стала белой, как фарфоровая посуда, расставленная на столиках.

— Сирил, — тихонько спросила Олли, — кто это?

Но Сирил молчал, словно не расслышав ее вопроса. Гости перестали шептаться, и в зале воцарилась мертвая тишина.

Да что это за наваждение? — подумала Олли, почувствовав себя персонажем сказки «Спящая красавица». Их что, загипнотизировал его голос?

Невзирая на общее недоуменное и даже испуганное молчание, Олли поднялась из-за столика и направилась в холл, где охранники действительно пытались вытолкать взашей мужчину, одетого в странный коричневый костюм, который сшили, казалось, в прошлом столетии.

— Не знаю, что стряслось с гостями и вашей хозяйкой, — обратилась Олли к охранникам, — но вам лучше его пропустить.

Мужчина в нелепом костюме с благодарностью посмотрел на нее.

— Но миссис Блэкмур не велела пускать без приглашений, — хмуро пробурчал один из охранников.

— Я — невеста ее сына, и это моя помолвка, — сухо ответила Олли. — Так что будьте добры, впустите этого человека.

Охранник окинул Олли тяжелым взглядом исподлобья и, решив, что это достаточно весомый аргумент, отстранился от двери, позволив мужчине пройти.

— Меня зовут Говард, — представился Олли странный господин. — Говард Блэкмур. Рад с вами познакомиться, мисс Дангл.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — удивленно спросила Олли.

— Из объявления о помолвке.

— Вы родственник Сирила?

— Я его отец.

— Что?

На секунду Олли решила, что незнакомец ее разыгрывает, но потихоньку до нее стало доходить, почему у Сирила сделалось вдруг такое лицо, почему побледнела миссис Блэкмур и отчего никто из гостей не смог заставить себя подняться из-за стола.

Олли пригляделась к мужчине и действительно обнаружила сходство между ним и Сирилом: те же маслинно-темные глаза, тот же красивый профиль, те же губы.

— Боже мой!.. — вырвалось у нее. — Теперь понятно, почему там все впали в кому.

— Да уж, — усмехнулся мужчина, и Олли увидела точную копию Сирила, только постаревшую лет на двадцать. — Я, наверное, выгляжу сейчас, как какой-нибудь Рип Ван Винкль… Не хотел появляться на этом сборище, но так уж вышло — опоздал. Вечно я опаздываю…

— Это уж точно, — раздался из-за спины Олли голос миссис Блэкмур. — Ты никогда не отличался пунктуальностью, Говард. И рассудительностью тоже. Восстать из гроба прямо на помолвке собственного сына — вполне в твоем духе.

— Господи, папа, это в самом деле ты?!

Олли обернулась и сделала это весьма своевременно, потому что никогда — ни до, ни после этой удивительной встречи — она не видела на лице Сирила подобного выражения…

— К черту этот ресторан, — шепнул Олли порядком набравшийся Говард и покосился на свою жену. — Поедемте лучше в какое-нибудь уютное местечко.

Когда все утряслось и Говард Блэкмур объявил всем, что он вовсе не призрак, а человек из плоти и крови, всего-навсего ставший жертвой стечения обстоятельств, Олли поняла, что праздник Элеоноры Блэкмур безнадежно испорчен. Слова Сирила о том, что мать до сих пор страдает по погибшему отцу, по всей видимости, имели к реальности так же мало отношения, как и радость миссис Блэкмур по поводу женитьбы своего сына.

Элеонора вовсе не была похожа на многострадальную вдову, муж которой, много лет считавшийся погибшим, — о чудо! — вдруг вернулся в лоно семьи. Скорее она напоминала женщину, чей неверный возлюбленный объявился именно в тот момент, когда она во второй раз пыталась обрести свое счастье.

Элеонора Блэкмур смотрела на своего «воскресшего» мужа если не с ненавистью, то с плохо скрываемой неприязнью, и радость, которую испытывал Сирил от встречи с отцом, казалась ей разве что не противоестественной.