Когда дым застилает глаза: провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория

Вне зависимости от того, сколько я делала взмахов маленьким веником по трещинам в керамической поверхности, часть фрагментов каждого тела все равно была потеряна. И дело было вовсе не в том, что я не пыталась. Наоборот, я старалась достать каждую частицу. Горячий воздух обжигал мне лицо, когда я слишком сильно залезала в печь, выметая застрявшие кусочки костей до тех пор, пока металлические прутья веника не начинали плавиться.

Однажды, когда я доставала кусочки костей из печи, в меня прилетел горячий костный фрагмент. Я случайно наступила на него и прожгла глубокую дыру в резиновой подошве моего ботинка. «Вот черт!» – закричала я, неосознанно пиная кость так, что она дугой пролетела по всему крематорию. Она приземлилась где-то позади стоящих в ряд каталок. Спустя пять минуть ползанья на четвереньках я все же нашла уголек и сравнила его форму с формой дыры в моей подошве.

Конечно, на разрушение тела можно взглянуть по-разному. Месяц спустя Майк дал мне два выходных дня (неоплаченных, уверяю вас), чтобы я могла съездить в Нашвилл на свадьбу своей двоюродной сестры. Согласно современной свадебной моде, спа-день для женщин был назначен за день до церемонии. Меня провели в массажный кабинет, представлявший собой берлогу без окон, наполненную запахом ладана и музыкой для медитации. Массажистка, блондинка с мягким голосом и сильным южным акцентом, начала свой райский танец вдоль моей шеи, параллельно болтая со мной.

– Чем ты занимаешься, милая? – протяжно спросила она.

Стоит ли сказать этой женщине, чем я занимаюсь? Нужно ли мне объяснить, что мышечные узлы, которые разминают ее волшебные пальчики, образовались из-за перетаскивания трупов и выметания костей из гигантских печей?

Я решила сказать ей правду.

К моему удивлению, она нисколько не смутилась.

– Ну… Знаешь, у меня много родственников в Западной Вирджинии, и все они считают кремацию дьявольской работой.

– А вы что думаете по поводу кремации? – спросила я массажистку.

Она задумалась на секунду, в то время как ее руки остались неподвижно лежать у меня на спине.

– Знаешь, я думаю, что смогу возродиться.

К счастью, я лежала на массажном столе вниз лицом, и она не видела, как мои глаза метались из стороны в сторону. Я не была уверена, что мне стоит задавать последующие вопросы.

Долгая пауза сменилась ее дальнейшими рассуждениями.

– Я верю, что однажды Иисус придет и заберет благословенных на небеса, – сказала массажистка. – Однако вот в чем вопрос: я знаю, что наши тела нам понадобятся, но что будет, если меня разорвет акула, пока я купаюсь в океане? Куски моего тела будут плавать на воде и в желудке у акулы, но разве Спаситель не сделает меня снова цельной? Если его могущества хватит, чтобы восстановить мое тело после нападения акулы, то и после кремации он сделает меня единой.

– Я никогда не задумывалась об этом, – ответила я. – Гипотетически, если Господь может восстановить разложившееся тело, частицы которого прошли по пищеварительному тракту личинок, то, наверное, с кремированным телом у него тоже получится это сделать.

Мне показалось, что мой ответ ее удовлетворил, и остаток сеанса мы провели в тишине, размышляя о том, до какой степени человеческое тело способно распадаться. Ее тело словно ожидало, когда его разорвут. Мое же такой исход не оценило бы.

Меня поразила не столько неизбежность разрушения тела, сколько невозможность избежать смерти, уничтожающей все на своем пути. В I в. н. э. Публий Сир[62] писал: «Мы, люди, все равны перед лицом смерти».

В период Позднего Средневековья популярной темой в искусстве был «танец мертвых». На картинах изображались разлагающиеся тела с широченными ухмылками, которые приходили, чтобы забрать с собой ни о чем не подозревающих живых. Ликующие трупы, чьи лица стали неузнаваемы из-за разложения, махали руками и топали ногами, увлекая в свой танец пап римских и попрошаек, королей и кузнецов. Эти картины были призваны напоминать людям о неизбежности смерти. Выхода нет.

Мост Золотые Ворота тянется на север от Сан-Франциско через пролив Золотые Ворота к округу Марин. Это красно-оранжевое произведение архитектурного искусства считается самым фотографируемым мостом в мире. Вы можете проехать по нему в любое время и в любой день года и непременно увидите, как счастливые пары на нем целуются и фотографируются. Этот мост также печально известен как одно из самых популярных среди самоубийц мест, соревнуясь с Нанкинским мостом через реку Янцзы в Китае и лесом Аокигахара в Японии. В таком соревновании не хотело бы победить ни одно туристическое агентство.