Когда дым застилает глаза: провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория

Мы были благодарны смекалке Форреста Дэвиса, так как Хуан ни при каком условии не смог бы поместиться в гроб обычных размеров. Этот мужчина, благослови Господь его душу, в ширину был почти такой же, как в высоту.

– Вперед, скрести ему руки, как будто бы он в гробу, – скомандовал Майк.

Я вытянулась вдоль тела Хуана, чтобы достать до обеих конечностей.

– Нет, скрести их сильнее, сильнее, сильнее, – настаивал Майк, растягивая рулетку вдоль его плеч. К тому моменту я целиком лежала на его теле.

– Вперед, вперед! Вот так! Бум! Он точно поместится.

– Ой, да ладно, не поместится! – сказала я.

– Мы сделаем так, чтобы он вошел. Семья и так платит за похороны больше, чем может себе позволить. Я не собираюсь требовать с них дополнительно $300 за гроб большого размера, если этого можно избежать. Даже просто сказать, что их сыну нужен большой гроб, будет очень тяжело.

Позднее тем же днем, пока кремулятор перемалывал кости, Брюс пришел, чтобы забальзамировать Хуана. Увидев его вытянутое тело, Брюс, всегда отличавшийся тактичным поведением, заорал на весь крематорий:

– Кейтлин! Кейтлин! Это огромный мексиканец. Он будет вонять. Большие люди всегда воняют.

– Почему все называют его мексиканцем? – заорала я в ответ, перекрикивая рев кремационных печей.

Брюс ошибался по поводу родной страны Хуана и, разумеется, он был не прав, говоря, что все полные люди плохо пахнут. Тем не менее из комнаты для приготовлений стал исходить самый чудовищный запах из всех, что когда-либо чуяли мои ноздри. Вы, наверное, подумали, что этот запах вызвал во мне отвращение, но по какой-то причине я заинтересовалась.

Я уже видела, как Брюс бальзамирует тела, но ни умственно, ни эмоционально я не была готова увидеть лежащие на столе 200 кг. Бальзамировщику приходится снимать швы с Y-образного разреза и, как говорил Майк, химически обрабатывать внутренние органы из мешка Санты-Криса. Когда я вошла, Брюс как раз принялся за это.

Сказать, что происходящее было словно «месиво», ничего не сказать. Там было больше крови, органов и жира, чем, по моим представлениям, человеческое тело вообще могло содержать. Брюс, достающий органы из пакета, незамедлительно начал читать мне лекцию:

– Я предупреждал, что будет вонять, Кейтлин. Полные люди просто быстрее разлагаются. Это наука, девочка моя. Это жир, а бактерии любят жир. К тому моменту, как тело поступает к нам после вскрытия… фу!

Брюс оказался прав. Его комментарий «большие люди всегда воняют» не был основан на предубеждениях. Это факт.

– Все внутри него булькает, – сказал он. – Я называю это так. Этот парень хотя бы не умер в ванне. Труп в ванне – худшее, что может быть. Ты идешь, чтобы вытащить тело из ванны, а с него тут же начинает сползать кожа. Газы в тканях начинают пузыриться, а запах… – Брюс присвистнул для пущего эффекта. – Психологически ты будешь ощущать этот запах до конца дня, а иногда и до конца жизни, – продолжил он.

Он продолжал говорить: «Взгляни на этого парня. Передозировка кокаина? Сердечный приступ более вероятен». «Посмотри на это, – сказал Брюс, засунув руку в грудную клетку Хуана и достав оттуда сердце. – Посмотри на его сердце! Вокруг него сплошной жир. Он сидел с друзьями в баре, ел гамбургер и пил одну колу за другой». После этого он развел пальцы и обнажил желтые скопления жира. «Вот почему нельзя быть толстым!» – добавил он.

Видимо, я выглядела оскорбленной после этого заявления, поэтому он быстро прибавил: «Нет, я не имею в виду, что тебе нельзя быть толстой, у тебя хорошая фигура, девочка моя. Но у тебя наверняка есть полные друзья. Расскажи им об этом».

Мне нечего было ответить.

Как бывший преподаватель, Брюс продемонстрировал мне слои жира, не чтобы шокировать меня, а в образовательных целях. Полные люди особенно плохо пахнут после вскрытия из-за того, что они быстрее разлагаются. Факт. Но мы не стали бы делиться этим умозаключением с семьей усопшего. Ни за какие деньги я бы не решилась объяснить матери Хуана, почему ее сын так пах. Такая информация предназначена только для торговцев смертью, которые находятся за кулисами происходящего.

Наша негативная реакция на разлагающееся тело в основном обусловлена инстинктом.

У нас вызывает отвращение все, что было бы неприятно есть, и гниющее мясо занимает чуть ли не первое место в этой категории. Некоторые животные, например, стервятники, могут безопасно питаться гниющей плотью из-за их крайне агрессивного желудочного сока. Однако люди скорее предпочтут вовсе отказаться от испорченной пищи, чем потом бороться с последствиями ее потребления. Вспомните уари, которые, поедая плоть своих соплеменников, прерываются на рвоту, а затем снова возвращаются к ритуалу.

– Нет, серьезно, Брюс, – сказала я. – Хуже этого я в жизни ничего не нюхала.