Когда Европа была нашей. История балтийских славян

Последние два года царствования Карла (813–814) прошли мирно в этой стороне. Славяне ничего не предпринимали. Биограф великого императора, Эйнгард, писал с самодовольством, что все варварские народы от Дуная до Вислы и Балтийского моря, «почти сходные по языку, но весьма разнообразные нравами и образом жизни», были «до такой степени укрощены Карлом, что признали себя его данниками; что кроме Велетов, (лабских) Сербов, Бодричей и Чехов, с которыми он воевал, все прочие, гораздо многочисленнейшие, добровольно поддались ему». В этих хвастливых словах мы слышим отголосок мнений, господствовавших при дворе западного императора. Успех немецкого оружия у пограничных племен славянских, которых не поддержали их восточные братья, ляхи, на Одре и Висле, казался ручательством в покорности остального славянского мира; в Риме и Ахене видели уже осуществление идеальной задачи воссозданной империи, видели уже на деле владычество римско-германского христианства над славянским варварством.

Но в последние годы своей жизни, непобедимый Карл чуял впереди что-то недоброе. Не со стороны миролюбивых и разъединенных, хоть и несметных числом, славян грозила опасность Западу; а со стороны немногочисленных, но предприимчивых, вечно искавших боя и добычи, скандинавов. С первых лет IX столетия какой-то таинственный порыв овладел жителями Дании, Швеции, Норвегии, как будто бы им стало вдруг тесно дома, или они хотели выместить на всем роде человеческом обиду Одина и Тора, покинутых всеми остальными германскими племенами для поклонения кресту Спасителя. Замечательно, что первым признаком приближающейся бури открывается IХ столетие в летописях Запада. Вот слова Эйнгарда: «800 год. Когда настала весна, около половины марта, король (Карл Великий), отправившись из Ахена, осмотрел берега Галльского океана (Ла-маншского пролива и Атлантики), построил флот на этом море, которое в то время было тревожимо разбойниками-норманнами, и распределил сторожевые отряды». Какое впечатление должна была произвести на монархию западного христианства, только что осознавшую себя преемницей миродержавного и непобедимого Рима, гордыня датского короля Годофрида, этого первого представителя норманнской деятельности в Европе, который, низложив бодричей, возвышенных Карлом, уже считал землю саксов и фризов своей областью и объявлял, что скоро явится с войском в Ахен, столицу грозного императора! Какое впечатление должен был произвести на поколение, исполненное веры в приметы, тот случай (записанный самим придворным биографом, Эйнгардом), что когда император шел войной (810) на этого отважного вождя норманнов и однажды выступил в голове войска перед восходом солнца из своего стана, вдруг перед ним пронесся по небу, справа налево, как бы светоч, и в ту минуту, как все смотрели на диво, лошадь под государем споткнулась на передние ноги и сбросила его с себя! В народе ходила смутная молва. Один святой муж, как рассказывали в то время, видел во сне, что солнце взошло как бы с севера и понеслось по небу, гонимое тучами, и скрылось, и тучи заволокли все небо.

Что сделают балтийские славяне среди грозы, которая подымалась на Германию и весь запад Европы?

Глава VI Последние годы мирной зависимости балтийских славян от Каролингской империи. – Славомир и Чедраг

После смерти Карла Великого несколько лет протекло довольно мирно. Нужно было время, чтобы расшатать огромное здание, им воздвигнутое, в котором семья романо-германская достигла своего давнишнего церковно-политического идеала. Преемник Карла, Людовик Благочестивый, не стремился расширить это здание: сил уже недоставало. Оно держалось еще в том виде, как было, и только набеги датчан и других скандинавов, которых западная Европа привыкала называть общим именем норманнов, тревожили спокойствие немецких и французских берегов. Пограничные славяне продолжали повиноваться западному государю, одни по доброй воле и старой привычке, как бодричи, другие из страха перед державой, над которой еще царила великая тень Карла.