Когда гаснут звёзды

Дама, доселе стоявшая в молчании, заговорила. Но прежде чем что-то произнести, она поправила синюю рубаху с широким вырезом, которая уходила под обтягивающие чёрные кожаные штаны. Тонкими длинными пальцами она провела по пышным, но коротким волосам расцветки вороньего крыла, потом отёрла утончённый подбородок. Левая щека была украшена затейливой татуировкой, а бронзовая кожа отличалась лёгкой бледностью.

— Не знаю, — был дан ответ, шелестящий приглушённый голос слился с шумом мелкого дождя, который сильно поредел. — Что мне там делать? Я не люблю… большие скопления людей.

— Слушай, а тебя кто-нибудь приглашал?

— Меня пригласил один… хороший знакомый, — тонкие губы Закареш тронула тень улыбки. — Он недавно в Святом ордене, как и я. Но я думаю — я или проигнорирую бал, или пойду одна, а не с кем-либо.

Сквозь ворота Святого ордена просочилась фигура, подобие чёрного призрака, облачённая в чёрный плащ, а на голове красовалась фетровая шляпа. Весьма выдержанный и скромный стиль одежды выдавал в нём служащего власти, которым согласно «десяти праведным поучениям от Первосвященника к людям государства» запрещено одеваться пышно.

— Калия, нам нужно немного поговорить, — сходу обозначил желание парень.

— Ах, Штеппфан, это вы…

Джеспар заглянул в нефритовые глаза Даль’Кира, чувствуя странный пронзительный холод. На глубоком инстинктивном уровне он ощутил, чего желает парень, он понял это по взгляду, по дрожащему голосу и слегка трясущимся пальцам. Бывалый наёмник видел судью, его состояние, оценивал человека с поразительной точностью. А как парень он знал, что ему и неримке лучше оставить их одних.

— Лишари, не хочешь ли ты прогуляться до «Толстого леорана»? Говорят, там в честь праздника продают аразеальский бренди вполцены? Не хочешь это проверить? — Джеспар осмотрелся по сторонам. — Нам ещё маски и костюмы нужно подобрать. Я хотел бы примерить что-то похожее на росомаху.

— Давай, — махнула Лишари. — Что-ж, я думаю мне подойдёт кот.

Штеппфан остался один на один с Закареш. Его глаза буквально впились в её лицо, в груди сердце рвалось бешеной птицей и руки брал лёгкий тремор.

«Почему… О Мальфас, Морала, Тир или неведомый Единый Бог… почему меня так трясёт при её виде?», — спросил себя Штеппфан, не зная, из каких чёрных источников души проистекает яд страха и трепета.

— Вы хотели со мной поговорить? — начала Закареш, положив руку на бедро и разрушив неловкое молчание.

— Да, но может мы перейдём на «ты»? — с волнительным придыханием начал Даль’Кир, желая наконец-то «сблизить дистанцию».

— Зачем? К чему это?

— Я думаю мы уже достаточно знакомы, — вспомнил о частых разговорах Штеппфан. — Год уже прошёл.

— Год как вы со мной общаетесь. Хорошо… Штеппфан. Так что же… ты хотел?

— П-пойдём, пройдёмся? — указал в сторону статуи ангела Штеппфан, не зная с чего начать и решился использовать возможность, чтобы поговорить на пару иных тем, дабы собраться. — Да и дождь уже прошёл.

Калия кивнула в знак согласия. Она чувствовала зачем к ней пришёл Штеппфан, но ей не хотелось что-то делать наперёд, предоставив полную свободу действий Даль’Киру. Они шагнули от ворот, сапоги судьи застучали каблуками по белой плитке, они ступили на дорожку, разрезавшей море зелени газона, медленно подходя к шипящему фонтану. Штеппфан взглянул на ладони и с иронией заметил, что их оттенок стал практически такой же мертвенно-медленный, как и цвет неба над головой.

— Са’Ира, — начала Калия, взглянув влево на искусной работы статую ангела, — ты веришь в то, что сам Мальфас говорил устами Сельны? — спросила она о главном смысле праздника.

— Не знаю, — покачал головой судья, переступая через решётку, выкованную из звёздиса3, под которой был пущен поток воды. — Мне кажется всё это слишком эпическим. Слишком…

— Измышлённым, специально придуманным, — завершила фразу Калия, чувствуя, что хочет сказать он. — Быть может ты и прав. Чтобы сам Мальфас да устами своего вассала говорил? Только, главное, чтобы нас никакой жрец не услышал. Но праздник есть праздник. Да и вообще, как там говорил наш круг жрецов?

— «И мы должны почтить Мальфаса и остальных шестерых своей молитвой, внимательным чтением икосов4, праведным постом и милостыней», — исказив голос в более грубый сказал Штеппфан.

— «Чтобы отблагодарить их за ту милость, которая была явлена Сельне и остальным правоверным», — завершила фразу Закареш, бегло осмотрев послушников в красно-белых мантиях, гуляющих по Храму солнца, использующих момент между тренировками и подготовкой к празднику, чтобы насладиться свежим воздухом.