Когда герои восстают (ЛП)

— Они не просто уничтожат всех жителей Каморры, — заверил я ее, хотя мое сердце превратилось в отравленный свинец, мертвый груз в грудной клетке. — Они сначала займутся нашими делами, и если кто-то окажется на пути, они уберут этих людей. Адди все еще поправляется, он будет осторожен. Чен и Якопо умны.

— А Бэмби? Аврора? Я не чувствую себя комфортно, когда не нахожусь рядом, чтобы утешить их, — призналась она. — Мы не так давно знакомы, но Бэмби доверяет мне. Если бы я могла поговорить с ней, может, она бы мне что-нибудь рассказала. Может, Марко рассказал ей, что происходит.

— Сомневаюсь. Если он был кротом, то дерьмо проникло глубоко, и он не стал бы подвергать себя опасности, признаваясь женщине, которая так близка тебе. Есть шанс, что я ошибаюсь. Блядь, больше, чем просто шанс. — я провел руками по волосам, затем сорвал массивный лимон с ветки, и плод лопнул от удара.

Елена спокойно убрала кусочек кожуры со своих волос, прежде чем взять мои тяжелые кулаки в свои руки.

— Я не хочу оставлять тебя, но должна ли я вернуться? Я могла бы помочь.

— Ты знаешь этих людей четыре месяца и готова вернуться за ними. — я провел большими пальцами по ее скулам, недоверчиво покачивая головой. — И это говорит женщина, которая убеждена, что она злодейка.

— Я ужасный человек. Я не боюсь признать, что совершала ужасные поступки, — сказала она, как будто я не понимал.

Но я понимал.

Я понимал, что всякий раз, когда кто-то пытался предложить ей утешение или похвалу, она уклонялась. Она пыталась отравить это алхимией своей ненависти к себе.

Гнев врезался в мою грудь, как шестнадцатиколесная машина. Если бы я знал, кто или что заставило ее так относиться к себе, я бы выследил его и разорвал на куски голыми руками, а потом поджег бы это дерьмо.

— Говорят, красота в глазах смотрящего, но и доброта тоже, — сказал я ей, заключая ее в объятия, ее маленькая фигурка идеально прилегала к моей широкой груди, ее голова была прислонена к моему подбородку. — По моему определению, нет никого храбрее и достойнее любви и восхищения, чем ты.

— Ты пытаешься заставить меня плакать? — потребовала она, отшатнувшись от меня, будто была раздражена.

Но я уловил довольный румянец на ее щеках, изгиб этого маково-красного рта.

— Никогда, — поклялся я. — И никогда не наступит время, когда я захочу расстаться с тобой, так что выбрось из головы мысль о том, чтобы полететь в Нью-Йорк одной. Ты должна быть рядом со мной.

Она посмотрела на меня, приподняв бровь, и сцепила руки на бедрах.

— Потому что я женщина, а ты мужчина?

— Потому что ты Елена, а я Данте, — поправил я. — Я должен быть рядом с тобой в равной степени.

— Тогда расскажи мне о плане, — потребовала она, даже топнув своим клиновидным каблуком по земле, выпустив в воздух струйку терпкого цитруса. — И не говори мне, чтобы я не волновала свою хорошенькую головку по этому поводу.

— Я бы никогда, — сказал я, сдерживая улыбку, потому что, черт возьми, она была очаровательна.

— Сделай выбор, Данте. Я не собираюсь скрываться из виду или оставаться на шаг позади тебя. Я твоя женщина? Тогда я всегда буду стоять рядом с тобой. Знаю, ты думаешь, что хочешь именно этого, но это не тот мир, в котором ты правишь. Ты действительно готов сделать меня частью своей жизни во всех отношениях?

— Ты готова стать ее частью? Когда ты войдешь в мафию, Лена, пути назад не будет.

— Могут ли женщины быть мафиози? — ее глаза расширились, но не от шока, а от интриги.

Я фыркнул.

— Сейчас двадцать первый век, есть женщины-капо, хотя их не так много. У Коза Ностры даже есть донна, которая правит железным кулаком в Чикаго.

— Тогда сделай меня, или как там, — потребовала она.

— Это серьезное обязательство, Елена, — сказал я с рычанием в голосе, потому что она, похоже, не понимала. — То, что ты связана со мной, подвергло тебя опасности в Нью-Йорке. Гидеоне ди Карло, человек, известный как «Мясник», подобрался к тебе. Томас Келли похитил тебя.

— Прошу, — она махнула рукой в воздухе в итальянской манере, и я понял, что мы снова говорим по-итальянски, ее голос был плавным и мягким. Всего два дня на ее родине, а Елена уже забыла о презрении к своей стране. — Симус похитил меня. Не обманывай себя и не думай, что ты первый, кто подверг меня опасности. Симус был на высоте. Я выросла, точно зная, чем занимается Каморра в тени. Ты не обязан ограждать меня от дерьма, Эдвард Данте. Я большая девочка. Умная. Я могу принимать собственные решения, и самым важным решением в моей жизни было сесть с тобой в этот чертов самолет. Я оставила все, чтобы стать твоей! Так сделай это. Сделай меня своей и никогда не отпускай.

Отчаяние в ее голосе пронзило меня насквозь. Я подошел к ней так, как подошел бы к испуганному мустангу, осторожно, с поднятыми вверх и открытыми руками.

— Лена, я не оставлю тебя. Никогда. Даже если ты не будешь лезть в мои дела.

Она смотрела на меня своими грозовыми глазами, меняющимися и клубящимися, как серые облака, в сердитые образования.

— Докажи это.

— Я не позволю тебе побудить меня разрушить твою репутацию, — рявкнул я, окончательно теряя самообладание.