Когда герцог вернется

— Я это поняла сразу, как только впервые тебя увидела, — заявила герцогиня. — Тебе было всего двенадцать, но ты вела себя как последняя служанка. Мне, разумеется, еще тогда пришло в голову, что ваш брак развалится, так и не начавшись, а произойдет это из-за того, что мой сын отказывается возвращаться в Англию. Само собой, он и тогда страдал мозговой лихорадкой.

— Не было у него никакой мозговой лихорадки, — заметила Исидора.

— Надень перчатки! — сердито воскликнула мать Симеона. — Ни одна герцогиня не покажется на людях с голыми руками! Теперь я вижу, что превратить тебя в настоящую знатную леди не легче, чем придать моему сынку приемлемую форму.

— Ваш сын более чем приемлем, — промолвила Исидора, аккуратно положив перчатки на стол перед собой.

Это был знак начала войны.

— Так и вижу, что потомки семьи Козуэй окажутся втоптанными в грязь, — сказала она.

Исидора ласково улыбнулась ей.

— А я сделаю все возможное, чтобы отчистить от грязи и эту комнату, и этот дом, в котором смердит хуже, чем в трущобах.

— Герцогиня не должна опускаться до столь низменных дел!

— Ваш — я намеренно использую это слово — ваш дом выглядит как полуразвалившаяся хижина обнищавшего крестьянина, — промолвила Исидора. — Здесь стоит зловоние, как в уборной, вся мебель поломана, слугам не платят. Да, может, меня и вырастили не как герцогиню, но мой отец сгорел бы со стыда, если бы ему стало известно, что с людьми, которые от него зависят, обращаются так же, как обращаетесь вы с вашей прислугой. — Она сделала паузу, но, похоже, герцогиня не была готова к такому повороту разговора, так что Исидора продолжила: — И моему отцу было бы стыдно, если бы дом, в котором жили когда-то его предки, оказался бы в таком состоянии, что трудно даже отремонтировать!

— Как это — трудно отремонтировать? — удивилась герцогиня. — Возможно, кое-где есть разрозненные предметы мебели, которым необходим ремонт, но проблемы с…

— А разбитые окна? — перебила ее Исидора. — Деформированные детали из дерева необходимо заменить. Дымоход в западном крыле, насколько я поняла, осыпался и обвалился. Мой отец назвал бы это позором, ваша светлость!

Наступила тишина.

Свекровь покраснела и, казалось, немного надулась, как лягушка, которая собирается заквакать. Исидора взяла свои перчатки.

— Возможно, вам будет лучше в собственных покоях, — продолжала она спокойным тоном. — Всю мебель из нижних комнат в течение нескольких часов отправят в Лондон. Кое-что отремонтируют, что-то заменят.

К герцогине вернулся дар речи.

— Кто позволил тебе тут хозяйничать? — завопила она. Исидора встала.

— Я сама, — ответила она, надевая перчатки и аккуратно расправляя их на каждом пальце. — Я, герцогиня Козуэй.

— Ты разоришь все имение!

— Ерунда! Имение Козуэев — одно из самых богатых в королевстве, но даже если бы это было не так, не стоит забывать о том, что я получила в наследство от отца наше родовое поместье. Между прочим, это я — самая богатая женщина в королевстве, ваша светлость, не считая особ королевской крови. И я не говорю уже о том, что ваш сын привез из Африки в Англию целое состояние — тигровые рубины. И если нам захочется позолотить все вокруг так, чтобы Ревелс-Хаус было видно из самого Лондона, мы сможем себе это позволить.

— Господи, до чего же мы докатились! — воскликнула герцогиня. — Молодежь готова в одночасье потратить все, что с таким трудом зарабатывали отцы, и на что потратить?! На какие-то безделушки, безвкусные украшения, позолоту для стен…

— В таком случае, — перебила ее Исидора, — я хочу сказать, что молодежь готова вложить необходимые средства в ремонт дома и привести в порядок все, что годами рушилось и портилось из-за беспечного отношения…

— Не смей называть меня беспечной! — взвизгнула герцогиня. Она вскочила с дивана, и при этом ее корсет громко заскрипел. — Да, возможно, я не считала, что разбитое окно — это так уж важно, и я уж точно никогда не гордилась тем, что я — самая богатая женщина в королевстве, как это делаешь ты, но я заботилась о поместье. Я люблю его. Оно… — Не договорив, она повернулась, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

— О!.. Черт! — вырвалось у Исидоры. Ясное дело, в этом ее вина. — Все дело в моем темпераменте, — громко проговорила она, глядя на собственные перчатки.

Дверь снова отворилась, и в комнату вошел Хонейдью в сопровождении рослых и сильных с виду мужчин.

— Буду очень признателен, если ваша светлость соблаговолит выбрать мебель, которую надо погрузить на телегу, — сказал он.

К концу утра нижние комнаты были пусты. Увезли даже обеденный стол.

— На нем полно зазубрин, — сказала Исидора дворецкому. — Мне нравится этот черный дуб, но ему необходим ремонт. И, честно говоря, я бы предпочла стол с более грациозными линиями. Мне пришло в голову, что следует заказать обеденный гарнитур у Джорджа Джакоба. Он сделал великолепный гарнитур для королевы Марии Антуанетты в ее Малом Трианоне.

Хонейдью с трудом сглотнул.

— Та самая, из Франции, ваша светлость? — спросил он.