Когда господствует серость

 После четвёртой попытки как раз и оказалась армия в руках Хермера Пеммера. Совсем скоро должны были пройти первые выборы лидера, и Хермер очень хотел их выиграть, а потом постараться не проводить новые как можно дольше. Именно к выборам и нужно было Хермеру взять Красту. Он очень желал этого и был готов не считаться с потерями и разрушениями. Его спросили:

– Но в Красте тоже живут Ваши избиратели…

– Из мирняка там в основном женщины и мелкие, они всё равно не могут голосовать. А мужики… Там у них всё уже отжали или порушили, они уже этот… ценз не пройдут.

 От выбравшихся из города местных и от перебежчиков стало известно о порядках в Красте, которые своей волей устроил Дире.

 Ещё кольцо не замкнулось, как всех наиболее нелояльных жителей было приказано арестовать. Таких было немало, дело в том, что сразу после революции в Красте был митинг с участием Ленджа Детлы, на который пришло немало горожан. И не все из них смогли город покинуть. Потом арестованных расстреляли. Укрепления ( в том числе баррикады на улицах, на случай боёв в самом городе) также должны были строить как защитники, так и жители, за неявку нужного числа людей от квартала было наказание. Вообще, Хермер Пеммер, узнав о законах осаждённой Красты, подумал, что это идеальный строй.

 Когда кольцо замкнулось, то всю еду, которая была в городе, было приказано централизовать. И все жители подчинились приказу. Все, кроме Барет Кугнер. Она отказалась отдавать многочисленные запасы, как и пускать раненых в дом. На закономерные возмущения она показала бумагу, которую ей прислали из правительства. Дом был объявлен неприкосновенным. Бумагу эту Барет сумела получить чуть ли не на флажке, чуть ли не в последний момент, когда можно было проехать в город.

 Она была расстроена, что не получилось покинуть Красту. Когда ещё гражданских выпускали из города, она планировала эвакуировать приют. Но заболела сама, выехать не могла, так как слегла, чудом не умерла, а вывезти девочек без себя – потерять бизнес, ведь это скорее всего значило оказаться по разные стороны от линии фронта: в то, что Краста выстоит, Барет не верила совершенно. Эвакуация была отменена, хотя старших девочек она по дешёвке сбагрила разным чиновникам и певцам, в панике бегущим из города. В приюте самым старшим девочкам из оставшихся было лет четырнадцать.

 Двенадцатилетняя Урма Кюснам, устав после занятий, где ей рассказывали про философов, которые жили так давно, что не было ещё привычных стран, не желала читать благопристойные книги или играть в лото с другими девочками. Она хотела посидеть у окна, положив ногу на ногу.

Урма почему-то вспомнила уроки географии. В детстве (ну то есть в лет восемь-девять) ей казалось просто учить границы: по Йуннским горам и по одному водоразделу на востоке – граница с Гe, на севере историческая область Чибла – граница с Кини, где-то через океан, на западе – Лочан и Тэ, совсем на востоке – Уоро. Ещё южнее огромный океан. Урма помнила, что в детстве для неё одним из самых неочевидных фактов была фраза, что "Наша планета – Кевера". Как это, наша планета? Мы все коллективно кроме этой поверхности владеем ещё чем-то? Как это, на шаре живём? Урма долго не могла это осознать.

Если говорить о географии Квен, то Урма помнила, что столица Квен – её родной город – Зинри, город номер два – Бренс, главный порт на юго-западе – Лимесен, крупнейший город на севере Квен – Чибла, чуть южнее – Мевемоке.  На реке Круда крупнейшим городом был Меркон, на реке Краста не было больше населённых пунктов, чем Краста. Короче, такие простые факты, к которым привыкнет много кто.

Когда началась война с Кини, то официальное представление о границах менялось в связи с успехами и неуспехами квенской армии. Карты устаревали иногда в течение дня. Урма тогда ещё жила дома, её родители не заморачивались о смене карт, а вот Барет Кугнер, чтобы угодить правительству, покупала несколько раз карты с разными границами. Безусловно, справедливыми, историческими и никогда больше не подлежащими изменению. Их нашла Урма в одном из шкафов, как только приехала в Красту, уже после войны. Первой же мыслью Урмы было: какие же эти карты некрасивые по сравнению с той, к которой она привыкла. А пока всё шло, мама Урмы просто закатывала глаза, видя очередной захват чего-то, на что точно не претендовали, или сдачу чего-то, что объявлялось вечно квенским. Папа Урмы не понимал: зачем эта возня, сделали бы старые границы и флажками отмечали во всех публичных учреждениях линию фронта, как нормальные страны, после войны что-то, что получится аннексировать, нарисовать на карте, зачем зря бумагу переводить. Но нет, этого желал лично Хевиц, что это не просто какая-то оккупация, это очередное присоединение на века. До первого крупного поражения.

Наконец, подписали мир. Тот факт, что у Квен на несколько деревень больше, чем было до войны, муссировался. Тот же факт, что большую часть территории Кини, которую королевство Квен задекларировало своей, пришлось вернуть, старательно забывался.