Когда говорит кровь

Первый старейшина с легкой ухмылкой проводил родственника взглядом, а потом и сам сел за стол, заняв свободное место рядом со своими братьями.

– Давно он так? – шепотом спросил у Басара Шето.

– Со вчерашнего дня. Его уже на Собрании палат не могли оторвать от кувшинов с вином. А когда она закончилась так и подавно в разгул ушел. Его сегодня привел Энай, его старший сын. Да и то пришлось выпивкой заманивать.

Налив вина и сделав глоток чудного сладко-терпкого напитка, Первый старейшина, облизнув губы, внимательно осмотрел открывающуюся перед ним картину. К завтраку в «Арфенго» подходили со всей возможной серьезностью. Кроме подносов с зажаренным на углях мясом, тут стояли традиционные для тайларского завтрака подносы яичницы с луком, ветчиной, солониной, брынзой и травами, несколько видов сладких пшеничных и ячменных каш, сладкие и жареные пироги, сваренные вкрутую гусиные, утиные и перепиленные яйца, тушеные бобы с орехами, и множество тарелок с сухофруктами, брынзой, копчённым и засоленным мясом, жареными лепешками, орехами, первой зеленью, простые и пряные масла, и различные соусы, среди которых особое место занимала смешанная с чесноком, пряностями и травами сметана. Ну и конечно стол был бы неполон без кувшинов с вином, фруктовой водой, заваренным кипреем и покорившим не так давно Кадиф косхайским каркаде.

Немного подумав, Шето придвинул к себе миску с пшеничной кашей, усыпанной грецкими и кедровыми орехами, яичницу с брынзой и зеленью, оливки, а также тарелку с сочащимися медом слоеными пирогами. Каждое блюдо, даже самое простое на вид, в «Арфенго» готовили подлинные мастера и кудесники. Одни только запахи уже были способны свести с ума, ну а вкус… Боги, каким же чудом оказывался каждый съеденный им кусочек! Первый старейшина не раз пытался перекупить местных поваров, но всякий раз получал пусть и вежливый, но категоричный отказ.

Двери распахнулись, и в трапезную вошел невысокий запыхавшийся мужчина, одетый в зеленую тунику, короткую накидку и круглую шапочку логофета угодий и стад.

– О, любезнейший Беро Митавия. Теперь хоть есть с кем выпить. Бери скорее кубок, дорогой! – прорычал с улыбкой Эйн.– Да и вообще, все берите! Нам всем надо выпить. Давайте, благородные господа, обновляйте кубки этим чудесным латрийским. И помните, если вдруг кто-то сейчас не выпьет, я затаю на него родовую обиду. Клянусь предками. Только тебя, Джаромо, будь ты неладен, заранее прощаю. Ты же опять свою водичку лакать будешь?

– Пожалуй, сегодня я сделаю небольшое исключение из правил,– бровь Туэдиша удивленно поползла вверх, а сановник, понизив голос, заговорщицки проговорил.– Слышал, что тут заваривают просто чудеснейший косхайский каркаде.

– Тьфу ты, заморская гадость. К тому же кислая. Признайся, Джаромо, ты просто стесняешься своего происхождения, вот и боишься расслабиться в присутствии потомственных ларгесов!

– Позволю себе не согласиться, любезнейший Эйн Туэдиш. Только рядом с вами я и способен испытывать высшее удовольствие. Удовольствие от сопричастности к власти. Вы, наследники древних и уважаемых династий, получаете власть через само свое рождение. Вы купаетесь в ней. Источаете ее. Она безбрежна и бесконечна для вас. Мне же, джасуру и палину, были доступны лишь самые малые и ничтожные ее крупицы. Крохи недостойные и внимания. Но годы служения государству и служения, я полагаю, полезного, открыли мне путь в ваш мир. В мир подлинной власти. И каждое соприкосновение с ней дарит мне столь сильное удовольствие, что рядом с ним меркнут все прочие наслаждения души и плоти.

– Ха! Вот же завернул! – глава военных сановников хлопнул ладонью по столу так, что блюда вокруг него дрогнули.– В тебе умер учитель риторики, Джаромо! Точно тебе говорю – умер.

– Возможно, смерть и состоялась. А возможно сей скрытый учитель лишь растворился в сановнике, породив нечто возвышенно полезное.

Эйн Туэдиш громко расхохотался. Несколькими жадными глотками, поливая бордовым напитком роскошную красную рубаху, вышитую золотом и самоцветами, он осушил свой кубок. Разгладив промокшую бороду, логофет войны оглядел стол мутным взглядом и, подцепив пальцами источающую жир и скок полоску говядины, начал громко ее жевать.

Шето и Джаромо с улыбкой переглянулись. Несмотря на все свое внешнее буйство, а порою и свирепость, в делах государства этот некогда прославленный воин был кроткой овечкой, покорно исполнявшей любые приказы и пожелания Первого старейшины. Если он, конечно, заворачивал их в обертку вежливой просьбы. Он был ширмой, куклой на ниточках. Прикрытием от Синклита. И прикрытием настолько удобным, что в этом своем качестве Эйн Туэдиш порою оказывался просто незаменимым. Тем более, что в отличие от многих других «кукол» он прекрасно знал свое место и отведенную ему роль и не разу за последние десять лет не пытался ее оспорить или переосмыслить.

Ведь ему нравилось быть тем, кем он на самом деле не являлся.