Когда говорит кровь

– Ни крепостей, ни фортов, ни даже временных лагерей с патрулями. Сей край мы полностью и без остатка предоставим в дар нашим добрым друзьям алатреям. А когда они поймут, сколь горьким оказался подарок… Жадность не позволит им отказаться, а родовая честь признать свою слабость в борьбе с харвенами. Они завязнут в этих землях и то, что вначале казалось им нечаянной милостью судьбы, окажется мрачным и тяжким проклятьем. Бременем, пьющим без всякой меры деньги и кровь дырой. Так что капкан, в который они так надеялись поймать нас с вами, захлопнется на их же собственной ноге.

В трапезной зале повисла изумленная тишина. Только теперь план присоединения новой провинции раскрылся всеми, ранее недоступными для большинства собравшихся сторонами. А ведь они еще не знали, что сказанное Джароммо Сатти было лишь грубыми мазками, за которыми скрывались еще более тонкие детали. Например, никто из присутствующих здесь не знал, что на берегу Эпарьи находилось главное святилище Рогатого бога, уцелевшее и нетронутое во время войны. Но как только в тех краях появятся первые эмиссары и приказчики алатрейских семей, огромный храм, гордость и священная реликвия не только марьявов но и всех харвенских племен, погибнет. Его спалят ночью, предварительно заперев внутри всех жрецов, волхвов и всю храмовую челядь. И вот тогда алатреи узнают, как опасны, могут быть люди, которых вместе со свободой лишили еще и последнего утешения. Они узнают, что покорить страну, дело куда более простое, чем ее удержать. Особенно, когда помощи ждать не откуда. И вот тогда, изможденные непосильной для себя задачей, они приползут к Шето с мольбой о помощи. И Шето им ее окажет. В полной мере.

Его мальчик, его единственный сын, вернется во главе своих победоносных тагм, чтобы вновь усмирить и покорить обезумевших варваров. И вот тогда пристыженные алатреи уже не смогут обвинять его в узурпации власти, коррупции и всех прочих преступлениях, которым они сами придавались ежечасно, пока он терпел лишения в диких землях. Но главное – они будут готовы говорить. И говорить на условиях Шето.

– Впрочем, это тоже еще не все. Такие дары получат от нас только несговорчивые алатреи, всерьёз жаждущие нашей крови.

– Вот как, а что же тогда получат сговорчивые? – Весёлый тон Эйна Туэдиша сменился на удивленный.

– Они получат от нас рабов по очень низким ценам и новые контракты,– проговорил Первый старейшина.

– Что за безумие доброты овладело тобой Шето? – с явным пренебрежением проговорил было предстоятель алетолатов, но Первый старейшина тут же осадил его мягким, но не терпящим возражений тоном.

– Дослушай меня Лисар и тогда, возможно, у тебя не будет вопросов и поводов для сомнений. Заключив подобные договора, мы станем залогом и источником их новообретенного богатства, которого они лишаться при первой же большой ссоре между партиями. Так постепенно, словно уличных собак, мы приручим множество алатреев, превратив подлинных разжигателей войны и смуты в безвольное и бессильное меньшинство, лишенное влияния даже среди своей партии. И так мы покончим с этой затянувшейся враждой, что подмывает сами основы нашего государства.

Все собравшиеся, кроме Великого логофета, изумленно уставились на Первого старейшину. Вот и они теперь знали, для чего нужна была вся эта война, и какие она предполагала последствия. Начавшаяся после падения Ардишей грызня между благородными семьями разрушала страну. Она губила Тайлар. Иссушала его, заставляла замкнуться в самом себе и в собственной пролитой крови. Но Шето видел исход. Он, подаривший государству девятнадцать лет мира, на полном серьезе собирался подарить ему мир вечный. А для этого ему нужно было связать все эти семьи, эти две партии, что почти между собой не различались, но сходили с ума от взаимной ненависти, крепкими и соблазнительными узами. Узами взаимного обогащения. Лучшими из уз.

Пусть алатреи и дальше верят во власть знатных и силу крови и происхождения. Пусть алетолаты говорят о возносящих человека достоинствах и благодетелях. Пусть одни жаждут оставить лишь один всевластный Синклит, а другие – возродить множество народных собраний. Пусть все будет так. Но связанные едиными узами богатства и обогащения, они больше не посмеют обернуть свою вражду и свои споры в лязг мечей и копий. Ибо начать войну им придется против собственных сундуков. А такие безумцы если и были среди ларгесов, находились в абсолютном меньшинстве.

– Великие боги, какое же все-таки счастье, что моя племянница родила от твоего сына, Шето,– прервал повисшую тишину рык Логофета войны.– Не завидую я тем, кто встанет на твоем пути.

«Ты даже не можешь себе представить, насколько ты прав, родственничек»,– подумал Первый старейшина.

– Да, господа, у нас, кажется, остался еще один вопрос: а как мы назовем эту новую провинцию? – прервал вновь повисшую тишину Басар Тайвиш.– Харвения, или, скажем Харвисфена? Странно, но эту часть мы как то совсем упустили во время нашей дискуссии.