Когда говорит кровь

– Ага, только через пару дней кончиться эта наша семья. Возведут нас в ветераны, помажут бычьей кровью, вручат почетные значки и все. Снова каждый сам по себе будет. И как тогда жить, если домой уже не вернуться? Я ведь знаешь, не просто так семью и город бросил. Подвиги, приключения, богатство, все это так, вздор безусого юноши. Да, не скрою, жизнь давильщика мне быстро оскомину набила. Все так. Но не так уж и сильно, чтобы в солдаты пойти и всю привычную жизнь оставить. Меня же в тагму вина погнала. Должок один.

– Опять ты из-за Эйна сокрушаешься?

– Да, из-за него… Я ведь тогда, когда нас соседские с палками бить пришли, впервые струсил. Понимаешь? Впервые побежал. А он остался. Но так кто же знал, что все так обернется? Кто же знал, что ему глаз вышибут? И как я мог его после этого одного ещё раз бросить? Как я мог за ним не пойти, а? Мы же с ним с рождения вместе были. А теперь, получается, что должок я выплатил, а возвращаться-то мне и некуда вовсе. И что, неужели все эти двадцать лет впустую прошли?

– Впустую? Это ты войну, походы и сражения пустым считаешь? Любопытные у тебя замашки, Бычок.

– Эх, великие горести, прав ты, конечно. Не впустую годы прошли. Мы многое пережили и многое сделали. Да и вообще – на все воля богов. Какую судьбу они нам отмерили – такой нам и жить. Другой не будет. Вот только все равно на душе теперь совсем паршиво. Проклятье! У тебя, случайно, вина с собой нету?

– Только то, что я у твоих родных выпил. Но оно вряд ли тебе по вкусу придётся.

Скофа стукнул его кулаком по плечу так, что Мертвец завалился на бок.

– Нет, правда, надо как-то тебя отучить лягаться, а то не ровен час – зашибешь насмерть,– сказал он потирая ушибленную руку.

– Тебя-то? Тебя даже харвены зашибить не смогли. А уж они то старались.

Солдаты рассмеялись. В этот момент кусты на краю холма зашуршали и, раздвигая их, в круг света вошла высокая фигура, закутанная в красный шерстяной плащ.

– О, с возвращением старший. А мы тут как раз тебя вспоминали!

Эйн сел рядом с ними и протянул руки к костру. Лицо его казалось мрачным и напряженным. Не говоря ни слова, он достал кожаный бурдюк, пригубил, а потом протянул его сослуживцам. Внутри оказалось крепкое вино с небольшой горчинкой.

– Кажется, боги услышали твои мольбы, Бычок. Вино! А ты Эйн, чего быстро и кислый вернулся. Родные не признали?

– Признали, но лучше бы я к ним и не заходил вовсе. Представляешь, Скофа, Арна стала жрицей Утешителя. Арна! Моя маленькая сестричка Арна, крикливая и шумная девчонка, что всегда, по любому поводу, смеялась и носилась целыми днями по улицам с мальчишками теперь провожает умерших в страну теней и жизнь ее проходит в мертвецкой при храме. Вот кто мог подумать, что она изберёт себе такую судьбу? А? Я бы никогда. Чего уж там, я бы куда меньше удивился, если бы узнал, что она в жрицы Меркары подалась. Там хоть веселятся все время. Но Моруф? Просто в толк не возьму.

– А остальные как Эйн? Все твои живы хоть? – спросил Скофа.

– Да, живы. Хвала богам. И отец и мать и братья и дядя. Дед только умер. Но он долгую жизнь прожил, такой только позавидовать можно. Ты не поверишь, они каким-то чудом скопили денег и собственную гончарную мастерскую открыли. Маленькую совсем. Считай с комнату размером, в которой три станка стоят. Братья и их сыновья сейчас там все на себе тянут. Да и долгов у них до дури, но все же – своя мастерская! Шутка ли! Они, кстати, с твоими родными работают – амфоры им продают. Что, твои правда в купцы подались?

– Ага, теперь масло в Солтрейну возят на телеге.

– Молодцы. Что сказать. Выкарабкались. Вот и мои тоже в лучшую жизнь карабкаются, только… только мне в этом «лучшем» места, нет похоже. Они мне конечно прямо не говорили, все больше намеками да увертками, но так, чтобы даже тупой все понял. Не нужен я им. Веришь, нет, все время, что с ними был, – лишним и незваным гостем себя чувствовал. Чужим одним словом.

– Тебе хоть прямо не сказали, а мне вот Виэтна, все очень доходчиво объяснила.

– Да ладно, неужели родная сестра на дверь указала?

– Ну, почти.

Скофа пересказал своему командиру минувший вечер и разговоры с родными. Слушая его, Эйн мрачнел на глазах и прикладывался к бурдюку все чаще и чаще. Когда Скофа закончил, он ответил не сразу, а заговорив произносил слова неестественно тихим для него голосом.

– Значит, не одинок я оказался. Получается, никому мы тут не нужны и возвращаться нам некуда.

– Ага. А скоро ещё и из тагмы турнут как стариков, что свое отвоевали.

– И это тоже.