Когда я опять умру (СИ)

  В этот момент ее рука все-таки соскользнула с перил, ногой она со всей силы стукнулась о край ступеньки и неуклюже свалилась прямо в воду. Глубина здесь была метра два с половиной, плавала Мира плохо, да еще от неожиданности выдохнула и ушла с головой в прозрачную кафельную лазурь. От порезанной ноги расходилось красное пятно крови — Мира забыла зажмуриться, в каком-то странном ступоре наблюдая, как кружится вокруг нее чистая вода, зачем-то путая верх и низ и утягивая вглубь. Она попыталась рефлекторно вдохнуть, но получилось вдохнуть только воду. С одной из сторон лазурь была светлее, чем с остальных — значит, там выход. Но оттолкнуться было не от чего — дно почему-то было не с той стороны, так что она ушла под воду только глубже. Она стала бить руками, стараясь оттолкнуться, но в толще воды оттолкнуться от нее не получалось, движения были замедленными.

  Всего несколько секунд — и она почти утонула в маленьком бассейне семейной испанской гостиницы в день, когда должна была быть бесконечно счастлива. Вот если бы они с Женей не поссорились перед этим...

Он же никогда себя не простит.

  Поэтому Мира сделала всего еще одно усилие — и толкнула себя ногами вперед в сторону просвета.

  Именно этого не хватало уборщику-испанцу, чтобы понять, что со смешной туристкой происходит что-то неладное. Он нырнул в бассейн прямо в своей белоснежной расстегнутой рубашке и с метлой, вытащил Миру на бортик и перевернул на живот. Она уже потеряла к тому времени сознание, но тут закашлялась, выплевывая воду. Парень хотел еще сделать искусственное дыхание, но тут с моря вернулся Женя. Он так и не смог расслабиться на пляже и пришел просить прощения. Он отогнал от Миры испанца (не забыв отдать ему всю наличку), обнял ее, и гладил по мокрым волосам, и долго выслушивал испуганную болтовню, как когда-то в зимней Москве.

  А Мира ощущала, как тревожное чувство, давившее с утра, еще до того, как она увидела муравьев, растворяется в его тепле.

***

Сначала все стало очень-очень белым, а потом сразу черным. Сначала была полная тишина, в которой в нее летели осколки стекла, куски дерева и обломки пластика, а потом вдруг стало очень громко, как будто каждый атом Вселенной орал ей в лицо. А потом в ушах что-то длинно звенело, высоко-высоко, как школьный звонок, но в небе. И вокруг висела очень светлая пыль. Она плавала в воздухе, как пылинки в солнечном свете утром в воскресенье, когда можно не идти в школу, и мама веселая, и печет блины. И весна. И скоро лето.

  Только в глаза постоянно что-то лезло. Мира отмахнулась раз, другой, потом провела ладонью по лбу и стряхнула на пол капли крови. Рука тоже была вся изрезана, местами кожа была содрана прямо огромными кусками. Мира с интересом на нее посмотрела, удивляясь, что ей не больно.

  Она лежала на спине, над ней были ярко-белые плитки и почему-то все еще светились лампы. Только одна свисала на проводах, но это потому, что она была на краю мира — за ней начиналась черная пустота, в которой больше ничего не было. Там, за краем мира, остались...

  Тут она вспомнила.

  Они с Женькой пришли в кафе. Было воскресенье, и золотая пыль плавала в солнечных лучах. А еще сентябрь, но теплый, а впереди хоть и не лето, но тоже все хорошо. Близнецы классно сдали экзамен по языку, и за это им полагалась награда. Мира заказала блинчики, а Женька повел Яниса и Люку к витрине выбирать десерт. Они тыкали грязными пальцами в стекло и спорили до хрипоты, потому что оба хотели одинаковые, но еще хотели попробовать друг у друга что-нибудь новенькое. Женька иногда оглядывался, откидывал со лба волосы и улыбался ей. Она пила молочный коктейль через полосатую трубочку и улыбалась ему в ответ... А потом в лицо в полной тишине полетели осколки, а там, где они стояли, теперь ничего нет — мир белой плитки обрывается за два шага до этого места.

  Мира хотела закричать, но что-то тяжелое лежало на груди и не давало набрать воздуха в легкие. Она скосила глаза и увидела железный прут. Рука в крови скользила по нему, не давая ухватиться. Еще постоянно текли слезы, они щекотали ее, стекая куда-то в уши. Звуки постепенно возвращались, и больше всего раздражало потрескивание электрических искр, которые падали со свисающей лампы.

  Мира понимала, что надо сосредоточиться и выбраться из-под обломков, а еще, наверное, позвать кого-нибудь, но пустота на месте витрины, конец мира там, где стоял Женька с близнецами, лишали смысла вообще все. Она опустила руки, запрокинула голову и стала смотреть на летящие сверху искры.