Когда я вернусь

– Эти дорогие, – ответила она уклончиво. – Но я знаю варианты подешевле.

– Они хуже, наверное. Вы же в приют выбрали подороже.

– Это наша Василиса Федоровна настояла.

– Она там всем заправляет?

– Да, это она вольер выбрала. – Забелин переводил взгляд с меня на секретаршу, пока она отвечала.

– А оплатил кто? – спросила я, и Маруся приоткрыла рот, силясь что-то сказать, но я ее опередила: – Валерий Константинович, выходит, у нас меценат?

– Нет, он приюту не помогает, – тихо ответила она, глядя на свои руки.

– Как же не помогает? Не у него ли вы с сестрой заняли пятьсот тысяч, чтобы оплатить вольеры для приюта? Стоили они, кстати, четыреста восемьдесят тысяч. Пришлось навести справки, я догадывалась, что ты сразу не вспомнишь, – пояснила я, краем глаза заметив, что Забелин не сводит с меня взгляд.

– Вольеры действительно оплатила я. – Маруся вытерла пот со лба тыльной стороной ладони и добавила дрожащим голосом: – Из своих денег.

– Валерий Константинович прекрасно платит, не знаю точную сумму, но вряд ли столько, чтобы ты могла легко выложить полмиллиона за вольеры по требованию хозяйки приюта. Ты мне вот что скажи, неужели нельзя было отложить покупку? Ведь спустя всего несколько дней твоя сестра получила за рекламный контракт гораздо больше. Куда разумнее было бы занять у нее. Что ты, собственно, и сделала, чтобы вернуть деньги в сейф до того, как кто-то обнаружит пропажу.

– Это неправда… – она кусала губы и ерзала на стуле, будто нашкодившая девчонка.

– Правда в том, Маруся, что Василиса Федоровна вымогает деньги, пользуясь доверчивостью таких, как ты. Все зашло настолько далеко, что ты готова идти на огромные риски, лишь бы оправдать ее доверие.

– Ты понимаешь, что это статья? – впервые вмешался в разговор Забелин.

– Еще и сестру потащила, – подхватила я. – Ее-то зачем впутала? Она же ребенок еще. Это она так шума из «Орхидеи» ночью испугалась, что вам пришлось торопиться и бросить сейф открытым?

– Это то, на чем вы прокололись, – усмехнулся Валерка. – Я бы не успел заметить пропажу, если бы сейф был закрыт.

– Я ей код сказала и отправила наверх, а сама ждала на посту у Михалыча.

– Записи удаляла? – Забелин потер пальцами виски. – Ты разбираешься в компьютерах даже лучше, чем я думал!

– А она забыла… – тихо продолжала Маруся, глядя в одну точку, – просто забыла закрыть. Я это не сразу заметила, только спустя несколько дней.

– Было уже поздно, – развела я руками. – Она еще и бумаги зачем-то взяла.

– Да, – обреченно ответила Маруся, а потом спросила еле слышно: – Можно в полиции мы скажем, что я была одна?

– В полиции мы ничего не скажем, – вздохнул Забелин и протянул ей лист бумаги и ручку. – Пиши по собственному желанию, собирай вещи и езжай к своим собакам.

Мы молча смотрели, как Маруся пишет, вытирая нос свободной рукой. Когда она закончила, я взяла у нее лист и отправилась делать копии для бухгалтерии и Светки. Вернувшись в переговорную, застала Забелина в компании последней. Она кивнула мне в знак приветствия, продолжая записывать что-то в блокнот.

– Давай, я на тебя рассчитываю, – сказал он ей, и она заспешила к выходу.

– Заявление, – протянула я ей одну из копий.

– Ну вот, теперь голова болит не только о новом коммерческом директоре, но и о секретарше, – услышала я от Валерки вместо похвалы.

– У этой все равно срок годности подходил, – пожала я плечами.

– В целом да, – усмехнулся Забелин.

– Света справится, – успокоила его я. – Вернемся из Германии, будет у тебя уже десяток на выбор.

На следующий день мы улетели в Берлин. Отец лично отвез нас до аэропорта, Маринка передала нам в дорогу пирожки. Вспоминая ее новые вкусовые предпочтения, я остереглась спрашивать о начинке. «Пусть это будет сюрпризом», – улыбнулась я про себя.

Германия встретила нас отличной погодой, впервые в этом году я ходила по улицам в футболке. Здесь, вдали от дома, Забелин казался совсем беспомощным. Когда его положили в палату для подготовки к операции, я вообще готова была заплакать. Однако быстро одернула себя – соблазнов оставить все как есть будет еще очень много. Решение принято, и я съезжаю по возвращении независимо от того, чем закончится наша поездка сюда.

Операция длилась девять с половиной часов. Все это время я сидела в больничном коридоре. Мысли роились в голове самые разные. То я представляла, как он отходит от наркоза, спокойно встает с кровати и идет в туалет на своих двоих. То в мыслях передо мной являлся врач с низко опущенной головой и разведенными в сторону руками, и это казалось мне не таким уж плохим исходом. Я быстро одергивала себя в такие моменты и даже щипала. То мне казалось, что все это сон, просто дурной сон, от которого я слишком долго не могу проснуться.

Наконец, мне сообщили, что операция закончилась. Никакого комментария от доктора в тот вечер получить не удалось, только пожелание доброй ночи от медсестры. Ночевала я тут же, в небольшом отеле при клинике. Мне казалось, что я долго не смогу заснуть, гадая, как прошла операция. Однако сказалась усталость, и я очень быстро отключилась.