Когда я впущу тебя

Карен почувствовала, как на нее накатывает волна стыда, когда поняла, сколько вреда принесли они с Майклом. Она всегда говорила ему, что не хочет ничего слышать про его семью, что она не сможет продолжать отношения, если будет знать, от чего его отрывает. Но, по правде говоря, она не могла себя сдержать. Хотя Карен не знала про Энн. На страничке Эмили в «Фейсбуке» было полно фотографий двойняшек, но ни одного снимка Энн.

– Ты права, – сказала она Энн. – Мы вели себя эгоистично, и это было неправильно. Но зачем втягивать моих подруг?

На секунду Карен показалось, что Энн будет это отрицать, но затем девушка ответила:

– Я отправляла им письма по электронной почте, потому что хотела, чтобы они увидели, что вы собой представляете. Я наблюдала за вами, за тем, что вы делаете, когда считаете, что никто не узнает об этом. Я хотела, чтобы они все увидели.

– Сколько времени ты за мной наблюдала?

– Какое-то время. Достаточно. Мне хватило, чтобы понять, кому здесь действительно требуется психиатр.

– Ты могла им просто все рассказать.

– А вы назвали бы меня сумасшедшей. Вы бы вывернулись, сочинив им что-нибудь. Вы прекрасно умеете врать, Карен, надо отдать вам должное.

– А история про твою сестру?

– Я просто хотела вызвать у вас какую-то реакцию. Мне было противно видеть вас каждую неделю такой спокойной и сдержанной, зная, что на самом деле творится у вас внутри, за этим фасадом. Я хотела вывести вас из себя, выбить из колеи.

– Именно поэтому ты вломилась ко мне в дом? Украла мои вещи?

– Я не вламывалась к вам – у отца был ключ. Он даже не подозревал, что я о вас знаю, поэтому у него не было оснований его прятать. Кто станет спрашивать, от каких дверей ключи у него на связке? Мама, как всегда, притворялась, будто ничего не замечает.

– Значит, женщина, про которую ты говорила, – та, которую ты, по твоим словам, винила, ненавидела за ее слабость и за то, что позволяет красть у себя мужа…

– Знаете, она даже никогда не пыталась его остановить. – Теперь в голосе Энн звучала горечь, и Карен впервые подумала, что видит озлобленную девочку, узнает ту, которая приходила к ней на сеансы. – Конечно, я ее люблю. Она моя мать, и она спасла меня – не отдала в детский дом или в чужую семью, когда мне было семь лет. Я всем обязана ей. Но я всегда хотела только одного: крепкую семью. Она могла бы мне это дать, но вместо этого решила позволить ему трахать вас. Вы же видели ее, какая она слабая. Готова поспорить, вы подошли к моему дому, и она впустила вас внутрь. Вероятно, еще и чашку чая предложила.

Странным образом у Карен возникло желание защитить жену своего любовника, но она не смогла этого сделать. Эмили не просила ее прекратить встречаться с мужем. Карен всегда удивляли такие женщины, которые притворяются, будто ничего не видят, но ведь именно так поступила и Элеонора. Откуда Карен знать, что она сама не поступила бы так же?

– Тебе не следует винить свою мать. Ты не знаешь, что это такое.

– Чувствовать, что человек, которого ты любишь, от тебя отказывается? – Энн фыркнула. – Нет, об этом я не имею ни малейшего представления. – Она пнула куски засохшей грязи, прилипшие к бетону. – Так что мы будем делать теперь?

– Не знаю, – ответила Карен. У нее опустились плечи от груза всего случившегося, на нее давила вся боль, которую она принесла другим. – Наверное, нам следует пойти в полицию.

На лице Энн на мгновение появилось замешательство.

– Вы же не хотите этого.

– Они тебя в любом случае найдут, Энн. Лучше сдаться самой. Они уже знают, что ты сделала моим друзьям и мне. Ты оставила отпечатки пальцев в моем доме. Они тебя уже ищут, это только вопрос времени – когда тебя арестуют за убийство Элеоноры.

Это была рискованная ложь, и Карен понятия не имела, поверит ли ей Энн. Глаза девушки округлились от страха, и Карен видела, что от той самоуверенной молодой женщины, которая на сеансах сидела напротив нее и насмехалась над ней, задавая вопросы о нравственности и дразня ее тем, что знала про Карен и ее подруг, не осталось и следа.

– Меня? – До нее стало доходить. – Нет. НЕТ. Вы знаете, что я в этом не виновна, вы знаете, что ее смерть – не моя вина. Вы не можете так со мной поступить! – Энн опустилась на корточки и нагнулась вперед, словно у нее внезапно схватило живот. – Все должно было пойти не так.

Она принялась что-то бормотать, но Карен не могла разобрать, что та говорила. Больше Энн не казалась угрозой. Карен подошла поближе, присела рядом с девушкой, но та, похоже, этого не заметила. Она все продолжала бормотать, снова и снова повторяя одно и то же предложение.

– Послушай, Энн, я уверена, они все примут во внимание. Это был несчастный случай, очевидно. Если ты признаешься, то с тобой будут нормально обращаться.

Девушка подняла голову, в тусклых голубых глазах одновременно отражались страх, вызов и открытое неповиновение, и в эту секунду Карен поняла, что во второй раз недооценила ее. Она недооценила то, на что готов пойти человек в приступе страха.