Когда исчезает страх

Ирине не нравились такие развязные и самоуверенные парни, как Ширвис. Яну не хватало простоты, чувства справедливости и обычной человеческой доброты. Он всегда стремился оригинальничать: удивлять неожиданными словами и поступками, ни с кем при этом не считаясь.

«Нет, — мотнула девушка головой, — не подойдет».

Ирине вдруг почудилось, что за ней кто-то наблюдает. Повинуясь безотчетному чувству, она обернулась и увидела Кирилла, стоявшего на дорожке с чемоданом.

«Не убежал, вернулся!» — обрадовалась она и крикнула:

— Кирилл, что же ты? Скорей переодевайся, я жду!

— Меня ли? — спросил он.

— Тебя, и очень. Только не воображай, пожалуйста. Просто мне скучно одной бегать к озеру.

Глава шестая

Утром, когда Кирилл с Ириной готовились к кроссу, к ним неожиданно подошла Зося Кальварская и спросила:

— Вы ничего не имеете против, если я побегу рядом? Только по лесу…

— А вы нам не помешаете, — сказала Ирина. — Мы не та пара, в которой третий лишний.

— Вы так уверены в себе? — не могла не съязвить Кальварская.

— Нет. Просто я не привыкла, как некоторые, всюду заводить поклонников, меня больше устраивают товарищи.

Кальварская смолчала. Не в ее интересах было ссориться с Ириной.

Вчера вечером Гарибан, как обычно, позвал ее к себе в кабинет, закрыл дверь и сказал:

— В течение нескольких лет я стараюсь вывести тебя в первый десяток лучших бегунов. Добивался этого не только твоими талантами, но и разными тактическими ухищрениями. Иногда не очень благовидными. Пока мне удавалось обезвреживать опасных конкуренток в черте нашего города и создать тебе славу непобедимой. Но вот вновь всплыла Большинцова. На прикидке она показала лучшее время в сезоне. Может произойти то же, что было три года назад.

— Зачем же вы ее вызвали и сами тренируете? — не могла понять Зося.

— Видишь ли, лучше руководить ею самому, чем отдавать в чужие руки. Я, конечно, сделал вид, что ее время посредственное, и посоветовал пробовать себя на прыжках в длину и в спринте, но…

Видя, что Зося хочет его перебить, Евгений Рудольфович поднял палец и жестким тоном добавил:

— Но если я увижу, что ты проигрываешь на соревнованиях, то выпущу ее — никому не известную. Иначе буду глупцом, не использующим резервов для потрясения противников. Так что советую тебе от враждебных отношений перейти к приятельским.

— Значит, вы считаете, что я не гожусь, не сумею удержаться на первом месте? — обиделась девушка.

— Нет, этого я не говорю. Беда наша в том, что появляются новые конкуренты и они, как ни прискорбно, показывают опасное время. Наша задача — сделать их союзниками. Понимаешь? Ведь эту Большинцову я еще тогда приметил, но не смог найти. Паршивая девчонка куда-то убежала. Совершенно неожиданно я ее встретил этой весной, когда судил соревнования осоавиахимовцев. Четыреста метров она прошла чуть ли не с рекордным временем. Мне пришлось накинуть более секунды, чтобы отвлечь от летчицы внимание других тренеров.

— Выходит, что для вас я должна поступиться гордостью и сделать эту противную нахалку своей приятельницей.

— Не для меня, а для себя, — поправил ее Гарибан. — Пойми, мне гораздо выгодней на последние осенние соревнования выпустить Большинцову. Все газеты затрубят: «Известный педагог и тренер вырастил новую чемпионку». А я этого не делаю. Сознательно иду по более трудному пути, полагая, что ты поймешь и отблагодаришь… Мне хотелось бы удержать у себя Кочеванова. У этого райкомовца большое будущее. Он, кажется, на тебя поглядывает. Присоедини, пожалуйста, и его к своим поклонникам.

— Попробую, — согласилась Зося. Ей нравился этот крепыш с белозубой улыбкой. Любопытно было узнать, его поближе.

«Но как начать? — задумалась она. — Впрочем, чего голову ломать, все парни одинаковы: надень что-нибудь поярче, да чтобы облегало, — и будут глаза пялить. Если я присоединюсь к ним на утренней тренировке — сразу всех зайцев убью. Надо только войти в доверие».

Ирина, увидя на Кальварской прозрачную кокетливую блузочку, легкие тренировочные брюки, эффектно выделявшие линию бедер, и почти детскую шапочку, неизвестно чем прикрепленную к пышно взбитой прическе, поняла, что все это надето не для тренировки.

«Умеет показать свои прелести, — с неприязнью подумала летчица. — Не Кирилла ли хочет поразить? Не выйдет! Его не проймешь кокетством».

Сохраняя равнодушный и беспечный вид, она все же поглядывала за Кальварской. А та вела себя как беспомощная, шаловливая девочка: то ей надо было по-мужски затянуть ослабевшую шнуровку на шиповках, то она просила подать руку, чтобы перепрыгнуть через канаву, то помочь сорвать гроздь рябины. А когда Кирилл подхватывал ее за талию или под локти и вскидывал вверх, она как-то неестественно выгибалась, и смех ее делался таким, что Ирине становилось неловко.

«Кривляка противная, — хотелось сказать ей, — неужели на тренировке не можешь вести себя естественно? Ведь стыдно так навязываться парню!»