Когда исчезнет эхо

Она подбежала к большому круглому белому столу, на котором лежали льняные салфетки, стояли тарелки и чашки, а также готовый кофейник с уже сваренным кофе. Мама была стремительной и все делала очень быстро. На большом блюде исходили жаром оладьи, золотистые, пышные, именно такие, как любила Вероника. Она плюхнулась на стул, схватила одну оладью, щедро полила медом, налитым отчего-то в фарфоровый молочник, сунула в рот, откусила и зажмурилась. Вкусно!

— Здравствуйте. — Анна Петровна кивнула в ответ, проводив глазами разметавшиеся по плечам длинные Вероникины волосы, прямые, гладкие, черные, как вороново крыло, в отца. Украдкой вздохнула.

Ее дочка была Веронике ровесницей, но выглядела далеко не так роскошно. Да и немудрено, откуда у них такие деньги? И то хорошо, что девчонка в областном центре учится на бюджете да живет в общежитии. За лето мать на дачниках, глядишь, и заработает на новые джинсы и какие-нибудь модные ботинки. А так — где же взять лишнее, если работаешь в деревенском магазине? А дочка у нее так-то и не хуже. И фигурка у нее ладная, и прическа модная. А что гладкости и сытости такой в облике нет, так не жили в сытости и гладкости никогда.

— Иришка моя экзамены сдает, — сказала она Веронике. — На каникулы не приедет, сказала, на работу хочет устроиться, а жаль, была бы тебе подружка. Скучно, поди, одной.

— Мне с мамой никогда не скучно, — возразила девушка, но тут же, сообразив, что это звучит невежливо, поправилась: — Но новому другу я всегда рада. Какую профессию получает ваша дочь?

По-русски она говорила свободно, но немного «неправильно». Чуткое ухо легко выхватывало, что русский для нее не совсем родной и что говорит она на нем нечасто. Только с мамой.

— Так у нас выбор-то невелик, — усмехнулась пожилая женщина. Или не пожилая? Вероника впервые задумалась о том, сколько ей может быть лет. Дочка — студентка… По всему выходило, что примерно как маме, но Вероника даже рассмеялась тихонько от такого нелепого предположения. Ее мама выглядела лет на пятнадцать младше Анны Петровны.

— На учительшу она учится. Русский язык и литература. А кем работать доведется, так кто ж его знает? В школу идти не хочет, а уж куда возьмут, то только богу ведомо.

— Зачем же учиться по такой специальности, работать по которой не хочешь? — искренне удивилась Вероника, примериваясь ко второй оладушке. — Я, к примеру, изучаю историю искусств, специализируюсь на итальянском Средневековье и в будущем собираюсь работать в музее.

Теперь Анна Петровна смотрела на нее соболезнующе, как на убогую.

— Так в музеях совсем мало платят, — покачала головой она. — То ли дело консультант в магазине бытовой техники! Там процент с продаж. Если язык хорошо подвешен, то заработать можно. А учиться все равно надо, чтобы диплом был. Сейчас без высшего образования вообще не устроиться. Грамотные везде нужны. Даже за прилавком.

Говорила она по-русски, но Вероника из ее пламенной речи мало что поняла. Как-то диковинно в этой России все было устроено. Не так, как в Италии. Хотя во всем мире одинаково, что с деньгами хорошо, а без них плохо. Веронике повезло — у нее имелся состоятельный отец. Но она была полна решимости пробиваться в жизни самостоятельно и сделать карьеру, приносящую хороший доход. И с чего Анна Петровна думает, что искусствоведам мало платят?

Мама рассчиталась за принесенные продукты, проводила женщину до двери, вернулась, поставила перед Вероникой большую плошку с рассыпчатым свежим творогом. От него шел сытный сывороточный дух, и это было так вкусно, что Вероника потянула носом, втягивая в себя чуть терпковатый аромат. Обернулась к молочнику с медом, щедро полила творог, зачерпнула первую ложку, отправила в рот и снова зажмурилась. Ах, как вкусно было завтракать в Сазоново! Еще бы клубники…

— Анна сказала, что через пару дней поспеет, — ответила мама, потому что, оказывается, последние слова Вероника произнесла вслух, — она и принесет. Ты знаешь, здесь совсем другая клубника. Нигде больше я такой не ела.

— Где здесь, в Сазонове? — удивилась Вероника. — А когда ты ее тут ела?

— Да не в Сазонове, а в России, — засмеялась мама и погладила жующую дочь по голове. — Какая ты у меня смешная, доченька, медом перемазанная!

Доев, Вероника поднялась наверх, натянула шорты и топ и выбежала на зеленую, засаженную итальянской травой лужайку, плюхнулась в подвесное кресло с козырьком, надежно защищающим от солнца, блаженно закрыла глаза. Где-то жужжал шмель, едва слышно, немного сердито, на одной низкой, басовитой ноте. Словно выговаривал кому-то за провинность. Вероника пыталась представить, кто и как провинился перед шмелем, но не смогла. Не хватило фантазии. Она представила длинный-длинный, немного сонный, практически бесконечный предстоящий день и вдруг заскучала — впервые с приезда в Сазоново. Все-таки плохо, что у нее здесь нет ни одного друга. Скорее бы приехала эта самая дочка Анны Петровны, что ли. Хотя нет, та ведь сказала, что не приедет.