Когда король губит Францию

Но почему я так разболтался об этой самой чуме? Ах да! Потому что чума сыграла пагубную роль для французской короны и для самого короля Иоанна. И впрямь, когда эпидемия уже кончалась, то есть осенью 1349 года, одна за другой три королевы, вернее, две королевы и одна принцесса, которой еще предстояло стать королевой…

О чем это ты, Брюне? Громче говори… Виден Бурдой? Конечно же, хочу посмотреть. Местоположение действительно удачное, замок стоит так, что оттуда вполне можно держать все подступы к нему под наблюдением.

Так вот, милейший Аршамбо, младший мой брат, а ваш батюшка передал мне этот замок, желая отблагодарить меня за то, что я освободил Периге. Ибо, если мне не удалось вызволить короля Иоанна из лап англичан, то по крайней мере я вызволил наш графский город и добился того, чтобы мы снова им правили.

Если вы помните, английский гарнизон не желал уходить. Но я явился в сопровождении двух сотен копий и, хотя кое-кто посмеивался над моим воинством, должен сказать, и на сей раз оно пригодилось, да еще как! Стоило мне прибыть туда из Бордо в окружении своих копьеносцев, как англичане без дальнейших слов убрались прочь. Две сотни копий и один кардинал – это не так-то уж мало… Да к тому же и большинство моих служителей умеет обращаться с оружием, равно как мои секретари и ученые правоведы, что и сейчас меня сопровождают. А верный мой Брюнс – рыцарь. Я его недавно посвятил в рыцари.

Отдав мне Бурдой, мой брат, в сущности, укрепил свои владения. Считайте сами: кастелянство Оберот возле Савиньяка и город-крепость Боневаль, неподалеку от Тепона, я его откупил за двадцать тысяч флоринов десять лет назад у короля Филиппа VI. Я говорю – откупил, но на самом-то деле это покрыло лишь часть той суммы, что был он мне должен… далее, укрепленное аббатство Сент-Астье, аббатом коего являюсь я, мои приорства Флонкс и Сен-Мартен-де-Бержерак – это теперь целых шесть крепостей, все расположены на нужном расстоянии вокруг Периге, и все находятся под высоким покровом церкви, так, словно бы они часть владении самого папы. Поди-ка тронь, тут еще надвое подумаешь. Вот таким-то образом я и установил мир в нашем графстве.

Вы, конечно, знаете Бурдей: очевидно, не раз там бывали. А я давненько туда по заглядывал… Смотрите-ка, ну совершенно забыл этот огромный восьмиугольный донжон. Вид у него внушительный. Теперь-то он мой собственный, но только на одну ночь и утро, что мы здесь проведем; я успею лишь водворить избранного мною управителя, а когда я сюда вернусь и вернусь ли – это уж никому не известно. Словом, времени для приятного досуга не останется. Но возблагодарим господа нашего за то, что он, милостивец, даровал нам такую погоду. Надеюсь, нам сумеют сервировать хороший ужин, ибо даже в носилках от дорожной тряски подводит живот.

3. Смерть стучится во все двери

Я так и знал, я ведь говорил, Аршамбо, что не следует сегодня нам забираться за Нонтрон. И доедем-то мы туда уже после вечерней молитвы, в полном мраке. Ла Рю мне все уши прожужжал: «Монсеньор едет чересчур медленно… Для монсеньора переезд в восемь лье слишком мал…» Да ну его! Этот Ла Рю вечно мчится так, будто под ним задняя лука седла загорелась. С одной стороны, это, конечно, не так уж худо, с ним мой эскорт носом клевать но будет. Но я же знал, что нам не удастся выехать из Бурдоя раньше полудня. Слишком многое мне нужно там было сделать, решить, подписать множество бумаг.

Я, видите ли, люблю Бурдей и твердо знаю, что там я мог бы быть счастлив, если господь по милости своей разрешил бы мне не только владеть им, но и жить там. Тот, у кого есть лишь одно скромное владение, умеет насладиться им всем сердцем. А тот, у кого много, обширных владений, наслаждается ими лишь в мыслях своих. Небеса всегда и везде уравновешивают то, чем награждают нас.

Когда вы, Аршамбо, будете возвращаться в Перигор, сделайте милость, загляните в Бурдей и проверьте, пожалуйста, выполнили ли мое приказание и починили ли крышу. И камин в моей спальне. Он дымит… Какое счастье, что англичане пощадили Бурдой. Вы ведь видели Брантом, мимо которого мы только что проезжали, видели, что они там натворили, во что превратили этот некогда такой милый, такой красивый городок, мирно приютившийся на берегу реки. Мне как раз передавали, будто в ночь на 9 августа здесь останавливался принц Уэльский. А наутро его рубаки и мужичье, уходя, предали город огню.