Когда король губит Францию

Признаюсь откровенно, что нас, кардиналов, так уж оно повелось, всегда вознаграждают за наши хлопоты в пользу государей. Иначе нам не хватало бы средств на то, что полагается нам иметь по нашему сану. Никогда я из этого тайны не делал и даже горжусь, что получил двадцать две тысячи флоринов от моей сестры Дюраццо за то, что немало потрудился двадцать лет назад – ох, уже целых двадцать лет! – улаживая ее дела с герцогством, которые были сильно запутаны. А в минувшем году, когда нужно было добиться особого разрешения на брак Людовика Сицилийского с Констанцией Авиньонской, я получил в благодарность пять тысяч флоринов. Но принять деньги я могу лишь от того, кто просит помочь ему моим умением либо влиянием. Бесчестье начинается тогда, когда ты берешь деньги у противной стороны. И боюсь, что кардинал Булонский не устоял перед сим искушением. Именно с тех пор их дружеские отношения с Иоанном II охладели.

Лоррис после кратковременной опалы опять вошел в милость; впрочем, так бывало со всеми Лоррисами. Наш Лоррис припал к королевским стопам – было это в страстную пятницу нынешнего года,– поклялся в полнейшей своей честности и обвинил в попустительстве и двуличии Ле Кока, который успел перессориться со всем двором и был оттуда изгнан.

А опорочить людей, ведущих переговоры,– вещь весьма выгодная. Можно таким путем, по этой причине, не выполнить взятых на себя обязательств, что король и не преминул сделать. Когда ему попытались растолковать, что нужно бы зорче следить за своими посланцами и не так слепо им доверять, он сердито огрызнулся: «Не рыцарское это занятие – вести переговоры, спорить, приводить аргументы!» Он всегда делал вид, что презирает всякие переговоры и дипломатию, и это позволяло ему отрекаться от собственных обещаний.

А на самом-то деле он потому столько и наобещал, что заранее решил не сдержать ни одного обещания.

Но в то же самое время он осыпал своего зятя любезностями, правда притворными, требовал, чтобы тот не покидал его двора, да и не только он, но и его средний брат Филипп и даже самый младший из Наваррских – Людовик, и настаивал, чтобы тот перебрался из Наварры в Париж. Твердил направо и налево, что теперь он законный защитник всех троих братьев, и наказывал дофину подружиться с ними.

Но Карла Злого не подкупила эта чрезмерная предупредительность, столь неслыханная заботливость, они не умерили его дерзости, так что он как-то за королевской трапезой в присутствии всего двора дошел до того, что сказал: «А признайтесь, я оказал вам немалую услугу, избавив вас от Карла Испанского, который желал сам управлять всеми государственными делами. Вы, конечно, вслух об этом не говорите, но в душе это для вас большое облегчение!» Можете вообразить себе, как пришлись Иоанну по вкусу эти милые речи!

А затем как-то летним днем на королевском празднике, когда Карл Наваррский явился во дворец вместе со своими братьями, он вдруг заметил, что к нему чуть ли не бегом бежит кардинал Булонский и шепчет ему:

– Если вам дорога жизнь, возвращайтесь скорее в ваш отель. Король приказал умертвить вас всех троих во время праздника!

Вовсе кардинал этого сам не выдумал, и не навело его на такую мысль шушуканье придворных. Просто-напросто король Иоанн заявил нынче утром об этом на своем Малом совете, где присутствовал и кардинал Булонский:

– Я ждал, когда все три брата соберутся здесь, ибо я желаю уничтожить всех троих разом, дабы не осталось в этой мерзкой семейке ни одного отпрыска мужеского пола.

Лично я не осуждаю кардинала Булонского за то, что он предупредил Наваррских, даже если это подтверждает, что он был ими подкуплен... Ибо священнослужитель церкви Божьей – и к тому же член папской курии и брат Папы во Христе – не может и не должен хладнокровно слышать, что готовится тройное убийство, принять это как должное и не сделать ничего, дабы предотвратить преступление. Промолчав, он как бы сам становится соучастником его. Но какая нужда была королю Иоанну излагать свой чудовищный замысел в присутствии кардинала Булонского? Вполне достаточно было подослать своих стражников... Но нет, он считал, что действует весьма ловко. Ох уж этот мне король, уж кому-кому, а не нашему Иоанну разыгрывать из себя хитреца. Ведь вот что он, наверное, думал: когда Папа будет укорять его за то, что он пролил кровь в собственном дворце, он ему, мол, ответит: «Да ваш же кардинал был на Совете и даже не счел нужным осудить мои намерения». Но наш кардинал Булонский стреляный воробей, и в такую ловушку его не заманишь.

Узнав о грозящей ему опасности, Карл Наваррский не мешкая отбыл в свой отель и приказал свите готовиться в путь. Не видя на празднестве братьев Наваррских, король послал за ними и приказал доставить их во дворец. Но посланный возвратился ни с чем: братья Наваррские уже скакали во весь опор к себе в Нормандию.