Когда король губит Францию

В течение одной недели Гастон Феб буквально очаровал весь Париж. Явился он с многочисленной свитой из дворян, с сотнями слуг, двадцать повозок были нагружены его одеяниями и его мебелью; на повозках же везли его великолепные охотничьи своры и часть его зверинца, где содержались хищники. Весь этот кортеж растянулся на четверть лье. Самый последний слуга щеголял в роскошной ливрее Беарнского королевства; кони шли под бархатными чепраками, как и мои. Конечно, расход немалый, зато толпа не может опомниться от восхищения. В этом Феб преуспел.

Важные сеньоры оспаривали друг у друга честь принять гостя у себя. Все, что было знатного в Париже: депутаты парламента, финансисты, университетские богословы и даже князья церкви,– все под любым предлогом старались проникнуть в отель его свояченицы Бланки, вдовствующей королевы; двери отеля были открыты во все время пребывания гостя в Париже. Женщины не уставали любоваться им, слушать его голос, мечтали хоть коснуться его руки. Когда беарнец шествовал по Парижу, зеваки узнавали его по золотой шевелюре и теснились у дверей лавок, куда он заходил,– а чаще всего заходил он к ювелирам и суконщикам. Узнавали также оруженосца, неизменно сопровождавшего Феба, гиганта, звавшегося Эрнотоном Испанским, который, видимо, был побочным сыном отца Феба; узнавали и двух его огромных пиренейских овчарок, которых вел на сворке за хозяином слуга. А на спине одной из этих овчарок сидела маленькая обезьянка... Важный сеньор, и такой необычный с виду, одетый пышнее и роскошнее, чем все парижские щеголи, в столице только о нем и было разговоров.

Я рассказываю вам все это в мельчайших подробностях, но в тот злополучный июль мы уже сделали шаг по лестнице трагедии, и поэтому-то так важна тут каждая ступень.

Вы будете править большим графством, Аршамбо, и править, держу пари, в такие времена, которые не более, чем наши, благоприятствуют этому. Невозможно за несколько лет подняться из той бездны бедствий, где мы все сейчас барахтаемся.

Сохраните это хорошенько в памяти вашей: если правитель низок по натуре или ослаблен годами или недугом, он не способен добиться единодушия среди своих советников. Его приближенные разрознены, разобщены, ибо каждый старается урвать себе частичку власти, которой вообще никто не повинуется или повинуется худо; каждый берет себе право говорить от имени господина, который уже ничем не повелевает более; каждый старается для себя в расчете на будущее. Вот тут-то и сколачиваются группки людей, связанных одинаковыми тщеславными притязаниями или одинаковыми нравами. Разгорается соперничество. Честные стоят по одну сторону, а по другую – предатели, но и они тоже считают себя людьми честными, конечно, на свой манер.

Я зову предателями тех, кто предает высшие интересы королевства. Подчас они сами даже не замечают этого, преследуют лишь свои личные интересы, а ведь, увы, именно такие обычно одерживают верх.

Вокруг короля Иоанна существовали две партии, как ныне существуют они вокруг дофина, коль скоро все те же самые люди остались на тех же самых местах.

С одной стороны, канцлер Пьер де Ла Форе, архиепископ Руанский, которому во всех его начинаниях помогает Ангерран дю Пти-Селлье; это люди, по моему глубокому убеждению, наиболее сведущие в делах государственных и сильнее всех прочих пекутся об интересах Франции. А с другой – Никола Брак, Лоррис и, главное, главное,– Симон де Бюси.