Когда любить нельзя…

И словно услышав его слова, по всей квартире затрезвонили телефоны.

Мария подскочила от неожиданности, а потом бросилась к трубке. Это были чудеса телепатии – звонил именно герр Майнкопф…

Услышав, как дочь отвечает по-немецки, Николай Дмитриевич сделал жест рукой, типа: «Я же тебе говорил!»

Мария, показала рассмеявшемуся отцу язык и отвернулась, отвечая на вопросы далекого собеседника.

Переговорив минут пять, она положила трубку.

– Ну? – вопросительно спросил отец.

– Ты был прав, он спрашивал, почему мы так долго не отвечаем и не появились ли у нас какие-нибудь проблемы с автором…

– И что ты ему ответила?

– Пап, ну чего ты прикидываешься, ты же все слышал!

– Мало ли слышал! Я же не говорю по-немецки.

– Может, и не говоришь, зато все прекрасно понимаешь, уж мне-то не рассказывай! – рассмеялась Мария.

– Ты обо мне, как о собаке: все понимаю, да сказать не могу, – проворчал с улыбкой отец.

– Ладно тебе! Я до сих пор помню лицо того немца, который сидел с нами за столиком в санатории и обсуждал со своим приятелем твои уши, думая, что ты не понимаешь по-немецки…

Отец тогда, действительно, отчебучил номер! Ему видимо надоело слушать разнообразные комментарии о своих ушах, которые у него, действительно, были выдающимися, поэтому он решил подшутить. Смачно полив кетчупом большой пельмень, он незаметно стащил его из тарелки и зажал в руке. А потом схватил нож и невозмутимо начал изображать, что отрезает себе ухо. По щеке, из-под сжатой ладони живописным кровавым ручейком пополз кетчуп вперемешку с пельменным соком. Оторопевший немец в ужасе выпучил глаза и, открыв рот, наблюдал за страшными действиями сотрапезника. Тогда отец, обратившись к нему на чистом немецком языке, сказал, что хочет сделать ему презент, и вложил пельмень тому в руку. Немец глянул на свою ладонь, в которой лежал вымазанный кетчупом пельмень, и видимо, приняв его за отрезанное ухо, молча упал в обморок.

– А чего там было понимать? Он так красноречиво поглядывал на мои уши, что и без перевода было понятно, что он хотел меня обидеть…

– Ой, обиженный, ха-ха-ха, – рассмеялась Мария. – А кто же потом пересел за другой столик и обходил нас за три версты? Ты или он?

– Ну ладно, ладно, беги работай, я тут сам приберу, – прервал ее Николай Дмитриевич, смеясь, и хлопнул ее ниже талии.

Мария возмущенно вскрикнула и выскочила из гостиной.

Закончив работу над договорами только к трем часам утра, она сразу же вышла в интернет и отправила документы электронной почтой герру Майнкопфу. После чего рухнула в постель и сразу же провалилась в сон.

Утром она, конечно, проспала все мыслимые сроки, забыв поставить себе будильник. А отец, уходя, видимо, не захотел ее будить, решив, что ей нужно выспаться.

Часы показывали двадцать минут двенадцатого.

Мария вскочила с постели и побежала мыться. Сквозь шум воды, она услышала телефонный звонок.

Обернувшись полотенцем, она выскочила из ванной в холл и схватила трубку.

– Фройляйн Мария, почему такая таинственность? – поздоровавшись, и сразу же переходя к делу, спросил ее герр Майнкопф.

– Потому, что автор здесь занимается очень специфичным бизнесом, и даже российские читатели ничего о нем не знают. Герр Майнкопф, я думаю, что такой гениальный человек, как вы, сумеет извлечь из тщательно охраняемого инкогнито автора большую рекламную пользу. Представьте, как это можно обыграть! Вы выпускаете книгу загадочного автора, произведениями которого все зачитываются, но никто не знает его в лицо, даже в нашей стране, и он впервые, подчеркиваю: впервые, соглашается приехать на презентацию своей книги, в данном случае, пообщаться с немецкой общественностью. И выставляет только одно условие – сохранить свое настоящее имя и лицо в тайне…

– Он что, будет в маске, как Зорро? – пошутил герр Майнкопф.

– Да нет же, он просто попросил запретить проносить с собой на презентацию фото– и телекамеры. Это же может создать вокруг нашей книги особую, таинственную атмосферу, которая замечательно впишется в детективный жанр.

– Вы меня убедили, я подумаю и дам вам знать, – согласился герр Майнкопф и попрощался.

Окрыленная Мария тут же позвонила Борису, сказав, что вроде бы издатель не выказывает принципиального несогласия с их условиями, и похоже, скоро нужно будет договариваться с отцом Кириллом о новой встрече.

– Это классно, – обрадовался Борис, – потому что он мне только что звонил и сказал, что послезавтра хочет сам прилететь в Питер.

У Марии упало сердце.

– Он догадался?…

– Не думаю, скорее всего, он просто решил облегчить мне задачу в подписании договора, а, может, у него здесь какие-то свои, церковные, дела… Послезавтра все узнаем.

– Борис, только не выдавайте меня, я еще не готова к встрече с ним! – в панике взмолилась Мария.

– О чем речь! Я же вам обещал, значит, буду молчать, – развеял он ее опасения.

– Спасибо. Я вам перезвоню, как только получу назад документы.

– Договорились. До встречи! – попрощался Борис.