Когда любовь была «санкюлотом»

Надо сказать, что эта тонкая штучка сделала все, чтобы привлечь к себе внимание. «Она была одета, — пишет герцогиня д'Абрантее, — в костюм амазонки из темно-синего кашемира с желтыми пуговицами, лацканы и манжеты были из алого бархата. На ее прекрасных черных кудрявых волосах кокетливо сидел чуть сдвинутый набок бархатный чепчик пурпурного цвета, отороченный мехом. Она была изумительно хороша в этом наряде» [109].

После устроенного праздника связь Тальена с Терезией признали все, бывшая маркиза де Фонтене теперь афишировала свою близость с представителем Конвента. Орельен Виви пишет: «Почти каждый день ее видели и вместе с проконсулом в коляске, они ездили по городу, Терезия всегда была кокетливо одета, на голове — красный чепец».

Иногда молодая женщина развлекалась, изображая Свободу. Она надевала фригийский колпак, брала в руку пику, а другой обнимала за плечи «народного представителя» Тальена».

Такие прогулки в открытом экипаже оказывали на Терезию очень странное действие, они волновали ее чувства… Разве не могла она, изобразив Свободу, сама стать более свободной в поведении?.. Едва доехав до дому, она скидывала свой пеплос и представала совершенно голой перед изумленным Тальеном. Он немедленно срывал с себя редингот и красивую форму и — очень просто и естественно — плевал на условности…

* * *

О любовных отношениях Терезии и Тальена в Бордо рассказывают много сказок. Некоторые историки, например, писали, что любовники встречались в Национальном доме, где жил Тальен, «и предавались любви в тот момент, когда рядом казнили аристократов». Гильотина была установлена под окнами комиссара Конвента, и любовники якобы ласкали друг друга под крики жертв, глухой стук ножа гильотины и песню «Са ира»…

«Как только палачу приводили очередную жертву, — пишет один исследователь, — любовники начинали свой дуэт, и Тальен старался „соединиться“ с Терезией в тот самый момент, когда голова отделялась от туловища.

— Когда умирает роялист, — говорил он напыщенно, — мы должны зачинать маленького республиканца».

Этот историк, который, естественно, не называет свои источники информации, добавляет, что любовники частенько распевали потом смешную пародию на «Марсельезу». Вот первый куплет этой песенки:

Чудо-гильотина, наше божество!

Ты нам подарила права торжество.

Стал король короче — это не беда.

Лишь бы меч отточен был всегда, всегда.

Головы тиранов, сложенные в ряд,

Для Отчизны нашей — праздничный наряд.

Родине в подарок клику уничтожь,

Для агентов Питта наточи свой нож.

Именем народа головы руби.

Кровью, всласть пролитой,

Жажду утоли.

У второго куплета был следующий странный припев:

Вперед, счастливые мужья!

Теперь ваш выстрел из ружья.

Чтоб были ваши жены, что пушки заряжены —

И не пройдет и года,

Для своего народа

Родит Отчизна-мать

Республиканцев рать [110].

Подобные свидетельства забавны, но абсолютно ложны. Терезия слишком сильно возмущалась казнями, чтобы использовать их как возбуждающее средство. Однажды она случайно оказалась у любовника в момент казни и пришла в ярость.

— Я больше не желаю видеть этого, — заявила она, указывая на зловещую машину.

— Ну что же, — ответил ей проконсул, — я перееду к вам.

— Нет, — возразила Терезия, — я вернусь сюда. Исчезнуть должна гильотина, а не вы.

Так что ни Терезия, ни Тальен не были садистами или сексуальными извращенцами, как их хотели бы представить.

Они, конечно, не примешивали жертвы террора к своим любовным играм, но и не были совершенно безупречны по отношению к ним.

Они извлекали из ситуации не удовольствия, но выгоду…

* * *

К моменту, о котором идет речь, Тальен и его помощники организовали выгодную торговлю: за кругленькую сумму (она могла быть больше или меньше — в зависимости от финансового положения революционеров) они освобождали осужденных на казнь людей.

Тех, кто не мог оплатить, естественно, казнили. Валлон, например, упоминает некоего Ж.-Б. Дюдона, бывшего генерального прокурора парламента Бордо, которого жена попыталась спасти с помощью золота. «Она пошла к Рею, помощнику Лакомба и его посреднику на „рынке голов осужденных на гильотину“. Лакомб запросил две тысячи луи — она дала ему сто, потому что больше у нее просто не было.

— Ну что же, значит, он «накрылся», — сказал Лакомб.

И отправил Дюдона на гильотину, разделив деньги с Реем».

Хорошо зная революционные нравы, Терезня решила, что может использовать свое влияние на Тальена, чтобы создать собственное доходное дельце и составить капитал. Она организовала в своем особняке «Бюро помилований», которое Сенар описывает следующим образом: