Когда мальчики становятся мужчинами (СИ)

- ЧанСоб, прости, послушай… - отлично. Он всё понял. Или догадываться стал и ему дорассказал кто-то. Возможно, сама госпожа Ю, вернувшаяся за пальто. Он не хотел знать, даже думать о том, как она уходила отсюда, как побитая собака в глазах СоХен и как подранная, но гордая кошка в глазах ИльХуна.

Молодой человек продолжал не отвечать и открыл дверь последней комнаты. Сначала ему показалось, что в ней никого нет, но потом он разглядел ХенЩика, тотчас вставшего. Перед глазами всё ещё бегали темные круги и всё мутнело. Трудно было собраться, сфокусироваться на чем-то, оттого и выпадало что-то из вида. По лицу ХенЩика было ясно, что он в курсе всего, что здесь было и чем всё окончилось.

- ЧанСоб, мне жаль, - скупо, но сочувственно произнес он. ЧанСоб пробрел к своей кровати и сел на неё. – если хочешь поговорить или высказаться…

- Не надо жалости, ладно? – набрался он сил и выдавил из себя.

- Это не жалость, - ХенЩик подошел и сел рядом. – я просто поддержать хочу. Или, ты думаешь, я тебя не понимаю? Не могу понять?

- А что ты мне можешь сказать? «Я же говорил!». – ЧанСоб усмехнулся, горько, почти опять сорвавшись на тонкую дрожь, которая обычно предшествует слезам.

- Нет, я этого говорить не собирался, - он положил руку другу на плечо и тот выдержал прикосновение, не стряхнув её. Хотя любое физическое воздействие отзывалось болью. Как будто трогали сразу оголенные нервы. Он чувствовал себя посаженным заживо в металлическую статую, полую изнутри, которую начали накалять. Когда-то где-то существовала такая пытка.

- Но ты был прав, - признал парень, уткнув лицо в ладони. – все женщины одинаковые.

- Нет, не все.

- Все изменяют, - образ ДжеНы накладывался на любую женщину, абсолютно любую. Она была во всем, везде. Она была первой, поэтому показала ему жизнь, какая она есть. И уж в чем в чем, так в её неприглядной стороне, он не мог ей не доверять.

- Нет, не все! – настойчивее повторил ХенЩик. – Думаешь, НамДжу, к примеру, изменит ИльХуну?

- Дай угадаю – нет! Потому что, следуя мнению МинХека, он изменяет ей. И она слишком занята будет слежкой за ним, чтобы рогатить его самой! – ЧанСоб сжал кулаки и поднял взгляд, бьющийся в агонии, на товарища. Он всё ещё не знал, как дальше быть и какое применить лечение к почти смертельной ране.

- Нет, не поэтому, - друг сжал пальцы на его плече. – а потому что она не ДжеНа. И сотни, тысячи и миллионы женщин – не ДжеНа.

ЧанСоб скрипнул зубами. Да, черт возьми, они не она! Они лучше, порядочнее, чище и более любящие, но они – не она! Это был комплимент и оскорбление одновременно. Потому что ему нужна была она, такая как она… нет, всё-таки именно она, но без этого пятна позора, без гнилости, без этого эпизода их судеб. Но параллельной жизни не существовало, чтобы запрыгнуть в неё, где ничего подобного не случилось, и продолжить движение, не зная горя и разочарования.

- ХенЩик, как же дальше-то быть? – посмотрел на него с мольбой ЧанСоб, словно ища защиты. – Как теперь верить кому-то? Как?

- Верь, - друг кивнул ему, уверенно и надежно. – только выбирай кому ты веришь. Не упивайся заблуждениями, даже если очень уж хочется поддаться искушению.

- Да как же понять, где заблуждение, а где правда?

- А ты скажи, что сердце не подсказывало тебе, что не стоит связываться с этим человеком? Скажи, что не чувствовал, как не хотелось идти у неё на поводу? – ЧанСоб сжал губы в кривую линию. Конечно, чувствовал, конечно, знал. Всё это было ясно и понятно, и он сопротивлялся, но сдался. Проиграл. – Вот видишь. Поэтому, просто всегда слушай своё сердце.

ЧанСоб увидел рядом с подушкой две коробки в цветной фольге. Интуитивно он угадал, которая из них была от ДжеНы. Протянув руку и задержав её над подарком, парень осторожно решился и подтянул его к себе. Сверху была записка, на которой он мельком разглядел почерк бывшей любовницы и не стал вчитываться. Взяв его в руки, он поднялся и, дойдя до мусорной корзины, швырнул его в неё.