Когда меня не стало

И вдруг Григорий Александрович упал. Белла закричала, но сухой щелчок заставил ее присесть, а потом и лечь… Затем раздалось еще несколько почти бесшумных выстрелов, от звука которых Белла почувствовала, как покрывается холодным потом. Ее затрясло. Она лежала на спине с закрытыми глазами и боялась пошевелиться. Она слышала шум удаляющихся шагов и воспринимала все, что сейчас происходило с ней, как нереальность.

Наконец она пошевелилась и поняла, что каким-то чудом осталась жива. И цела.

– Григорий Александрович, – Белла склонилась над ним и заглянула в его лицо. Он, казалось, спал. – Очнитесь… Что с вами?

Она встала, обошла его с другой стороны и увидела расплывающееся пятно крови на его плече…

* * *

– Савельев? Я говорю с Савельевым? – кричала она в трубку, находясь в квартире соседа-дегенерата и содрогаясь всем телом. – Николай, это вы? Боже, мне даже не верится… Мы сейчас на Буровой… Да-да, возле квартиры Ямщикова… Приезжайте скорее, на нас напали, стреляли… Пасечник ранен… Я жду… Все… – Она бросила трубку и прислонилась спиной к стене. В ушах шумело, а ноги казались ватными.

Савельев приехал спустя двадцать минут. Белла, которая не знала, как остановить кровотечение из плеча Пасечника, сидела возле него на полу и тихонько скулила.

– Он защищал меня… – рыдала она уже в машине, куда они погрузили не приходящего в сознание Григория Александровича. Лицо его стало бледным, а руки, как плети, свисали почти до самого пола фургона. – Но самое ужасное, что я не успела рассмотреть, КТО стрелял… Я сначала даже не поняла, что происходит… Послышался какой-то щелчок… А потом он начал оседать… Как вы думаете, это серьезное ранение?

Но Савельев вместо того, чтобы хоть как-то успокоить Беллу, вдруг грязно выругался и отвернулся к окну. Белла хотела ему ответить приблизительно в таком же тоне, благо, что она научилась ругаться в своем интернате еще и похлеще, но промолчала, понимая, что сейчас находится в полной зависимости от этого человека. Стоит ему только открыть кому-нибудь из своих людей ее имя, как все закончится. Ее лишат всего. Она не верила в справедливость, которая сама свалится с неба, и теперь, находясь возле Савельева, дрожала при мысли, что он как-то помешает ее перемещению в пространстве, что он будет диктовать ей свои условия, что вмешается в ее жизнь… Но только не так, как вмешался Пасечник, а ворвется, все круша и ломая на своем пути, и будет по-мужицки, без разбора и основываясь только на скудных фактах, которыми располагают прокуратура и милиция, искать убийцу Макса. И не найдет. И тогда Белла будет выставлена на посмешище… Над ней будут смеяться все: Вера Фишер, Лора Парсамян и все то окружение Макса, которое завидовало их счастью и при каждом удобном случае пыталось их рассорить… Они не поймут ее желания затаиться и считаться мертвой. А если и поймут, то все равно сделают вид, что не понимают.

* * *

После двух часов, проведенных ею в больнице, куда они с Савельевым довезли Григория Александровича, который так и не пришел в сознание, Белла вернулась на квартиру Пасечника, заперлась, задернула все шторы и закрыла все жалюзи, затем выпила чашку горячего чая и, свернувшись клубочком на диване под пледом, заснула. Сон пришел к ней лишь после того, как Белла полностью осознала, что Григорию Александровичу уже не грозит опасность, что из его плеча извлекли пулю и что он теперь пойдет на поправку. Во всяком случае, в этом убедил ее Савельев, который лично разговаривал с хирургом, прооперировавшим Пасечника.

– Иди ДОМОЙ, проспись, – сказал он ей на прощанье, – тебе надо хорошенько отдохнуть, а утром я заеду к тебе.

Но она спала не больше часа. Телефонный звонок заставил ее подскочить. Сердце колотилось в груди от страха. Что на этот раз?

– Это ты, маленькая дрянь? – услышала она все тот же женский голос, который изводил ее вот уже два дня и путал все мысли в голове. – Предлагаю тебе встретиться… Ты увидишь меня и все поймешь…

– Но что я должна понимать? Вы, наверное, хотите свести меня с ума?

– Ты и так уже сумасшедшая, раз выдаешь себя за другого человека.

Белла бросила трубку и закрыла лицо руками. Кровь пульсировала в висках, колени дрожали…

Она вернулась на диван и, снова укрывшись пледом, попыталась осознать все, что произошло с ней в последнее время. Она не поленилась встать, достала из сумки блокнот, ручку и, включив лампу в изголовье, набросала все имеющиеся у нее реальные факты, с тем чтобы проанализировать их и вывести хоть какую-нибудь закономерность, которая позволила бы ей найти причину направленной теперь уже против нее травли. Кто-то, кто хорошо знал ее, хотел и ее смерти. Как хотел в свое время смерти Макса. И этот КТО-ТО знает, что она не погибла в тот вечер у «Европы». Этот КТО-ТО – и есть убийца.