Когда мертвые оживут

Вспоминая те каникулы во Флориде, когда мне было восемь, а Уэсу двенадцать, должна сказать: восхитительное выдалось лето, из тех, которые запоминаются на всю жизнь. На второй день после приезда дедушка разбудил меня в половине пятого утра. Долго тряс за плечо, а когда я проснулась, с заговорщицкой улыбкой — ну точь-в-точь секретный агент — прошептал на ухо: «Давай, Дебби, одевайся. Хочу тебе кое-что показать». Он вытащил меня из постели, дождался в прихожей, когда я оденусь, и потом едва ли не на руках вынес из загроможденной вещами квартиры на улицу, где усадил на переднее сиденье своего древнего пикапа. В воздухе висел густой аромат цветов, названий которых я не знала, а влажность, несмотря даже на то, что до восхода солнца оставалось еще несколько часов, была такой высокой, что волосы быстро намокли и скрутились колечками. Вдалеке пару раз брехнула и сразу же угомонилась собака. От этого лая я окончательно проснулась и поняла наконец, что не сплю, что впереди нас ожидает приключение.

Ехали мы примерно час и под конец выбрались на узкую немощеную дорогу, усеянную щебнем и более крупными обломками камня, так что грузовичок ежесекундно подбрасывало. Дедушка отчаянно костерил подвеску, я же только похихикивала. Прилепившись к открытому окошку, я пыталась угадать, какие волнующие события нас ожидают. Дед припарковался возле небольшого полуразрушенного причала со сваями, зелеными от наросшего за десятки лет мха. На причале нас встретил мужчина в джинсах и оранжевой парке, с лицом, изборожденным морщинами. Хотя многое из того, что происходило в тот день, кажется мне сегодня не более чем сном, я точно помню, что мужчина не проронил ни слова. Он протянул руку раскрытой ладонью вверх и после того, как дедушка положил на нее пачку банкнот, ткнул пальцем в сторону лодки, стоявшей на якоре в конце причала; она скакала вверх и вниз на волнах среди водорослей и разнообразного мусора.

На дне лодки лежали спасательные жилеты. Дедушка сперва надел через голову жилет на меня, а потом свой. Он взял в руки весла, и мы оставили причал за кормой. Я сидела молча. Когда мы оставались вдвоем с дедулей, лучше всего было просто подождать, пока он не решит начать свой очередной урок. Порой ожидание могло затянуться, но всякий раз оно оправдывало мои надежды. По обеим сторонам протоки угрюмо возвышались деревья, их ветви были украшены свисающими плетьми мха. Большинство стволов, казалось, вырастало прямиком из воды, словно они не имели отношения к раскиданным тут и там крошечным клочкам твердой суши. И вот дедушка заговорил.

Даже тогда я бы не смогла в точности записать его рассказ — что уж говорить о дне сегодняшнем, по прошествии пятнадцати лет. Собственно, слова как таковые и не имели большого значения. Он знакомил меня со страной по имени Эверглейдс так, будто представлял дорогому родственнику. Возможно, что так оно и было. Мы продвигались все дальше и дальше в источающую ароматы зелени темноту, вокруг непрерывно кружились и гудели москиты, а дедушка говорил и говорил. Наконец он поднял весла, и лодка медленно остановилась на открытом пространстве — самом большом из тех, что встретились нам за все время путешествия.

— Здесь, Дебби, — тихо сказал дедушка. — Что ты видишь?

— Так красиво!

Он нагнулся и подобрал со дна лодки небольшой камень.

— Смотри, — произнес дедуля и бросил камешек в воду.

Звук всплеска отразился от окружающих нас деревьев, и тотчас же плавающие вокруг бревна начали открывать глаза, а участки суши двинулись по направлению к воде. Буквально через несколько секунд шесть огромных болотных аллигаторов — я прежде видывала таких только в зоопарке — показались на мгновение и снова скрылись в глубине болота, точно их никогда и не существовало.

— Всегда помни, девочка моя, что природа может быть жестокой, — произнес дедушка. — Бывает, то, что выглядит совсем безобидно, причиняет тебе наисильнейшую боль. Вернуться не хочешь?

— Нет, — заявила я, и это была чистая правда.

Последующие три часа мы просидели в лодочке, поедаемые заживо москитами, и наблюдали за тем, как медленно возвращаются аллигаторы. Никогда, ни до того, ни прежде, не ощущала я себя в такой гармонии с окружающим миром, как в тот летний день.

Я так рада, что дедушка с бабушкой умерли именно тогда, когда умерли.